Глас Времени. Александр Малашкин

происходящее из коридорного окна, он поспешил на помощь. В вытянутой руке полицейский держит компактный «Вальтер P99». Первая пуля достается автоматчику – тот бесшумно падает. От второй пули падает обершарфюрер. Полицейский расстреливает гестаповцев прямо на ходу, даже не останавливаясь, чтобы прицелиться. Следующие три пули пробивают обшивку гестаповского автомобиля и уничтожают водителя.

      – Помогите вынести тело моего друга! – приказывает полицейский остолбеневшим Иосифу и Лабберту. – Его не спасли. Мы уезжаем!

9

      «Ауди» прорывается через город. Власти, жандармерия и спецслужбы уже оповещены о случившемся. Повсюду шныряют грузовики с вооруженными людьми. Задействован небольшой отряд эсэсовцев.

      Автомобиль из будущего мчится мимо деревенских домиков. Полицейский время от времени включает «люстру» и сирену, чтобы отпугивать собравшихся на дорогах людей.

      – Вы лишили жизни троих гестаповцев, – вещает Лабберт с заднего сидения. – Советую использовать все свои служебные навыки, в противном случае мы рискуем быть повешенными.

      – Мне знакомы их методы, – отвечает полицейский. – Из больничного календаря я узнал, что сегодня 10 сентября 1939, а значит, страна на военном положении. Когда-то я про это читал. Германия в то… в это время просто непригодна для нормальной жизни: гестапо, концлагеря, диктатура…

      – Я счастлив находиться в кругу знатоков истории, – острит Лабберт. – Но то, что для вас прошлое, для меня все же – моё настоящее. И хочу сразу внести некую ясность: все не так плохо, как вам может казаться. Жить можно даже при диктатуре. Вся суть подачи исторических материалов – учебников, художественных произведений, серьезных научных работ – в концентрации в них событий. Так у нас преподносятся исторические события вроде Мировой войны 1914 и ранее: берется одна или несколько тем и широко освещается, при этом почти всегда забывается обо всем остальном. Например, если в перечисленных источниках повествуют о начале боевых действий, уничтожении народа, захвате территорий, то начисто забывают, что в это время где-то совсем близко существовала и обычная жизнь. Люди точно так же ходили на службу, пекли хлеб, нянчили детей. Ведь человек должен жить, несмотря ни на что. Среди всего этого, поверьте, встречается и дружба, и любовь, и счастье. Сейчас куда хуже живется в СССР. Вот где у человека нет прав! Если в Германии ты еще можешь косо взглянуть в сторону власти и не попасть за решетку, то уж там тебя в лучшем случае ждет долгая ссылка, а в худшем – расстрел.

      Полицейский долго молчит, затем как-то осторожно произносит:

      – Значит… сейчас, где-то совсем рядом, на относительном удалении, существуют они? – спрашивает он.

      – Кто «они»?

      – Диктаторы двадцатого века.

      – А вместе с ними – многомиллионные армии! – восклицает Лабберт. – А еще – тайные службы, осведомители, переполненные тюрьмы, камеры пыток и прочая атрибутика диктаторского режима. Уж поверьте, все это есть.

      Путь преграждает грузовик с деревянными бортами. Из него смотрят полтора десятка винтовок.

      – Пригнуться