Кандалы. Сергиуш Валерьевич Ивлев

Она задумчиво затянулась и выпустила клубы густого дыма, посматривая устало и как-то игриво на светящийся в наступающих сумерках окурок. Жар сигареты чувствовали её глаза и кончики пальцев. Перед её взором возник яркий слепящий пламень, заставив слезу появиться в уголке глаза. Ей пели существа, горящие в этом огне, с голосами, разрывающими ткань.

         "…Смотри… Смотри… – шептал ветер. – Это твои дети. Ты не одна, ты – мать!"

         Искры, теплые искры, холодные руки матери не согреть. Жёлтые пальцы матери – не лучшая картинка, въевшаяся в память ребенка.

         Она странно усмехнулась одной стороной губ и снова затянулась. Ветер дунул сильнее и разбросал локоны её длинных светлых волос. Мурашки пробежали по коже, вызвав приятную дрожь. Она почти сомкнула веки, медленно выпустила из легких дым и укуталась в его нечёткое пальто.

      – Ой, девушка, извините, – вырвал её из грез какой-то парень. – Я вас не заметил – свет в глаза ударил.

      – Сильно ударил? – осведомилась она.

      – По сравнению с вашим взглядом – только пощекотал, – полушутя-полусерьёзно ответил он.

      – И чем же это я тебя ударила? – спросила она безразличным тоном, глядя в его глаза.

      – Своей болью, – ответил он, пытливо всматриваясь в ее черты лица, ускользающие от него вместе с клубами дыма. – Как тебя зовут?

      – Лена.

      – А меня – Олег, – он присел на корточки рядом. – Если ты не против, я проведу тебя домой после концерта.

      – Знаешь, у меня нет дома. И вообще, я пришла не на концерт, а "выхватить" от одних "чертей".

      – Кто же эти люди, которые хотят поднять руку на девушку?

      – Знаешь, ты лучше не вмешивайся – тут свои "расклады". Мне с "барыгами" надо "перетереть". Я на "Карусели" "винтом" "банчила", цену им сбивала. Они предупредили раз, другой, "отбуцали" разок – видишь синяк на правой скуле? Еще на ребрах есть синяки. А мне жить-то надо, двигаться чем-то надо. Так что, Олег, лучше оставь меня одну – они сейчас придут.

      – Слушай, Лена, это же не дело! Они тебя опять "отгупают", ты опять пойдешь на "Карусель".

      – А что делать? Ну что мне делать, Олег? Я пробовала устроиться на работу – без паспорта, без прописки не берут. А где мне прописаться, если я дома уже несколько месяцев не была? Я сейчас одна, совсем одна. Я ушла из своей толпы – знаешь, как бывает, когда одна девушка и шесть или семь парней, которые "ширнутся" или напьются и лезут всей толпой джинсы стягивать. А потом "оклимаются" – "Ленка, сестренка, все нормально! Ну, ты просто классная девчонка, а под "винтом" так "трахаться" хочется!" Спасибо, хватит с меня. Если бы не банчила, а нашла себе нормальную работу – хоть сто гривен в месяц – я бы не двигалась, бросила. А когда по рукам товар ходит – не могу, ломаюсь. Чтобы заглушить боль и одиночество…

      – Знаешь, у меня есть стихотворение – "Злой город", и в нем есть такие строчки:

      Где-то, среди мусора, выживет цветок.

      Маленький и аленький в немой тюрьме,

      Что когда-то во сне я подарил тебе…

      – Это правда твои стихи? – спросила она, и её глаза на миг блеснули, отчего ему стало тепло.

      – Да.

      – Очень красивые… Ты романтик? Мне кажется, только романтик может написать такие строки.

      – Наверное, да. Это стих о тебе. Ты – цветок среди мусора.

      – Увядший… – тихо сказала она.

      – Да нет же, живой! Живой и дерзкий, пробивающий бетонные плиты, из-под ледяных глыб стремящийся к солнцу. Один на холодном ветру, из студеного зимнего мрака к царству весны рвущийся!

         Она молчала. Что может сказать девушка в такие минуты? "Забери меня?"

         Может, даже прошептала она одними губами, да только ни звука не вылетело в окружающее пространство. Но по движению губ, по теплу, идущему от её тела, по мимолетному взгляду он понял, что пришло время сказать то, что рвалось из него на волю.

      – Ты можешь пожить у меня некоторое время. Подыщем тебе работу…

      – А твои родители?

      – Они у меня гостеприимные, они все поймут. У меня часто останавливаются друзья из других городов. Папа с мамой привыкли.

      – Но я же девушка, они могут начать задавать вопросы…

      – А я скажу, что ты – моя девушка, приехала из другого города. Мы хотим узнать друг друга поближе.

      – Вот как? – стрельнув на него озорным взглядом, сказала Лена. – Так вы, молодой человек, по-моему, чего-то не договариваете. Вы что, предлагаете мне встречаться?

      – Ну, а почему бы и нет? – он улыбнулся.

         Из темноты вышло трое высоких парней. Один из них, в аккуратном костюме, с которым контрастировало жестокое лицо со следами оспин, заметил Лену и подошел к ней вплотную.

      – Ну что, сука?! – спросил он.

         Лишь на миг на её лице появилось выражение, символизирующее смесь неизбежной защиты с осознанием того, что помощь не подоспеет, как прыщавый ударил девушку кулаком по лицу, выбив из рук окурок. Из носа Лены брызнула кровь. Она