Я люблю свою работу?. Ксения Ласкиз

все сделаю. Посиди пока тут, сейчас Настя принесет тебе кофе или чай, или еще что-нибудь.

      И он убегает из кабинета, крепко прижимая к себе договор. Когда я остаюсь одна, здравый рассудок и тщеславие снова затевают свой спор с такой силой, что у меня начинает болеть голова. Закрываю глаза и сразу же вижу перед собой Терехова: он щурит глаза и ухмыляется.

      Вечером Рябинов собрал наш департамент в близлежащем пабе. Сижу за столиком с Аней, пью зеленый чай и наблюдаю за коллегами: изрядно подвыпивший Шаров что-то вещает новой сотруднице Алевтине – эффектной платиновой блондинке лет двадцати пяти; Лидочка вьется вокруг Рязанова, одаряя его томными взглядами и похотливыми улыбочками, а он пытается абстрагироваться и обсуждает с Моськой выполнение плана за первый квартал.

      – Когда можно будет уйти? – интересуется Аня. – Ненавижу корпоративы!

      – Прямо сейчас, – отвечаю я.

      – Ты не обидишься?

      – Нет. Я сама скоро уеду: хочу провести отпуск у родителей.

      – Тоже мне отпуск! Ты в четверг уже будешь на работе.

      – Этого хватит, – я улыбаюсь.

      – Ладно, я поехала. До четверга.

      Она встает, снимает свою куртку с вешалки и, по пути одеваясь, направляется к выходу. Но я недолго наслаждаюсь одиночеством: ко мне подсаживается Шаров.

      – Признайся, крошка Мэри, как тебе удалось влезть в «Оушен»? – спрашивает он, и черти в его глазах танцуют сальсу.

      Кому-нибудь другому я бы ответила, что сделка с «Оушен» – это показатель моего профессионализма и деловой хватки, но только не Шарову. Почему он вообще интересуется?

      – Вообще-то, это заслуга Вити, – изображаю улыбку.

      – Да ладно? А кто прислал цветы, тоже не расскажешь?

      К чему он клонит?! Сохраняю внешнее спокойствие, хотя по спине пробегают мурашки: вверх, вниз и снова вверх.

      – Ты слишком любопытный, Георгий.

      – А ты – зануда, – он морщит нос. – Лучше я вернусь к Алевтине.

      – Удачи.

      Как только Шаров уходит, его место сразу же занимает Рябинов, разгоряченный парой литров, а, может, и больше, эля.

      – Куда Безухова делась? – спрашивает он.

      – Ей срочно пришлось уехать: какие-то семейные проблемы.

      – У нее? – он смеется. – Она же не замужем!

      – Я тоже, если ты не забыл.

      – Я не успеваю следить за твоей личной жизнью! – его смех становится еще громче.

      Я достаю из пачки сигарету и закуриваю.

      – Варнас, бросай курить: тебе это не идет!

      – По-моему, ты должен петь мне дифирамбы, а не отчитывать, – язвительно произношу я.

      – Так о тебе же забочусь!

      – Ну-ну.

      – Что хотел Шаров?

      – Узнать подробности сделки с «Оушен». Я сообщила, что это твоя заслуга, – выпускаю струйку дыма. – Но я нахожу его интерес нездоровым.

      Рябинов сразу же делается серьезным. Видимо, он тоже не доверяет Шарову.

      – Ты мне лучше вот что скажи: Терехов прислал цветы?

      Причем здесь Терехов? Разве это так важно?