Дозоры: Ночной Дозор. Дневной Дозор. Сумеречный Дозор. Сергей Лукьяненко

наверное. Слишком долгая зима.

      Она натянуто улыбнулась, и воронка инферно качнулась над ней, хищно повела черенком…

      – Небо серое, мир серый. И делать ничего не хочется… все смысл утратило. Устала я, Антон. Вот весна наступит – все пройдет.

      – У вас депрессия, Светлана, – ляпнул я, прежде чем сообразил, что вытянул диагноз из ее же памяти. Но девушка не обратила на это внимания.

      – Наверное. Ничего, вот солнышко выглянет… Спасибо, что беспокоитесь, Антон.

      На этот раз улыбка была более искренняя, хотя все равно вымученная.

      Сквозь сумрак раздался шепот Ольги:

      – Антон, минус десять сантиметров! Воронка приседает! Антон, аналитики работают, продолжай общение!

      Что я делаю правильно?

      Этот вопрос – он пострашнее, чем «что я делаю неправильно». Если ты ошибаешься – достаточно резко сменить линию поведения. Вот если попал в цель, сам того не понимая, – кричи караул. Тяжело быть плохим стрелком, случайно угодившим в яблочко, пытающимся вспомнить движение рук и прищур глаз, силу пальца, давящего спуск… и не признавая, что пулю направил в цель порыв безалаберного ветра.

      Я поймал себя на том, что сижу и смотрю на Светлану. А она на меня, молча, серьезно.

      – Простите, – сказал я. – Светлана, простите, ради Бога. Ввалился вечером, лезу не в свое дело…

      – Ничего. Мне даже приятно, Антон. Хотите, я напою вас чаем?

      – Минус двадцать сантиметров, Антон! Соглашайся!

      Даже эти сантиметры, на которые уменьшается вихрь обезумевшего инферно, подарок судьбы. Это человеческие жизни. Десятки или даже сотни жизней, вырванные у неминуемой катастрофы. Не знаю, как это происходит, но я повышаю сопротивляемость Светланы к инферно. И воронка начинает таять.

      – Спасибо, Светлана. С удовольствием.

      Девушка встала, пошла на кухню. Я – следом. В чем же дело?

      – Антон, готов предварительный анализ…

      Мне показалось, что в прикрытом шторами окне мелькнул белый птичий силуэт – пронесся вдоль стены, следуя за Светланой.

      – Игнат работал согласно общей схеме. Комплименты, интерес, обожание, влюбленность. Это ей нравилось, но вызвало рост воронки. Антон, ты идешь другим путем – сочувствие. Причем сочувствие бездеятельное.

      Рекомендаций не последовало, значит, никаких выводов аналитики еще не сделали. Но по крайней мере я знал, как мне поступать дальше. Грустно смотреть, сочувственно улыбаться, пить чай и говорить: «У тебя усталые глаза, Света…»

      Мы ведь перейдем на «ты», верно? Обязательно перейдем. Не сомневаюсь.

      – Антон?

      Я слишком долго на нее смотрел. Светлана застыла у плиты с тяжелым, матовым от водяной мороси чайником. Не то чтобы она испугалась, это чувство уже было ей недоступно, выпито черной воронкой дочиста. Скорее девушка смутилась.

      – Что-то не так?

      – Да. Мне неудобно, Светлана. Явился среди ночи, вывалил свои жалобы и еще остался чаевничать…

      – Антон, я вас прошу остаться. Знаете, такой странный день выдался, что быть одной… Давайте это будет моим гонораром