Албазинец. Алексей Воронков

ph>

      Напутное слово

      Славным нашим прадедам, собирателям земель русских, посвящаю

      Славна наша Русь подвигами во имя Отечества, только, увы, не все из них остаются в памяти народной. Ибо коротка бывает память человека. Уверен, мало найдется среди моих читателей тех, кому что-нибудь известно о трагической судьбе Албазинской крепости – первой, построенной нашими предками на Амуре. А ведь подвиг горстки ее защитников, выстоявших в кровавых битвах против несметных орд захватчиков, можно смело поставить в один ряд с подвигами защитников Брестской крепости и Сталинграда, Ленинграда и Севастополя. Действие моего романа разворачивается на фоне важных исторических событий, коими был богат XVII век. Его герои – русские люди, которых разные обстоятельства вынудили оставить родные места и в поисках лучшей доли отправиться «встречь солнца», к тем далеким и неведомым землям, где одни из них обретут славу, другие же найдут вечный покой. Многие из них представлены в книге под вымышленными именами или же вовсе являются собирательными образами, однако есть в этом списке и немало известных исторических фигур, ставших символами своей эпохи.

      Буду рад, если после прочтения романа у кого-то из моих читателей вдруг появится желание еще больше узнать о великих деяниях наших пращуров – славных собирателей земли русской. Беда в том, что мы зачастую не стремимся к этим знаниям, оттого и пасуем перед фактами и впадаем в пессимизм, когда речь заходит о будущем нашей родины. Мол, Россия уже не та, что прежде, она обескровлена, а потому, хотим мы этого или нет, но нам однажды придется расстаться с большей частью своей территории. И в первую очередь-де это будут Сибирь, Забайкалье и Дальний Восток.

      Но разве можно отдать в чужие руки то, что веками пóтом и кровью завоевывали наши предки? Ведь были и хуже времена. И ничего – выстояли. И сейчас выстоим. Только надо в это верить…

      Вместо предисловия

      Шел 1601 год. Пала на миллионы людей казнь страшная. Весною небо омрачилось густою тьмою, и дожди лили в течение десяти недель беспрестанно так, что жители сельские пришли в ужас, не могли ничем заниматься, ни косить, ни жать. А 15 августа жестокий мороз повредил как зеленому хлебу, так и всем плодам незрелым. Голод усиливался и наконец достиг крайности столь ужасной, что нельзя без трепета читать ее достоверного описания в преданиях современников.

      «Свидетельствуюсь истиною и Богом, – пишет один из них, – что я собственными глазами видел в Москве людей, которые, лежа на улицах, подобно скоту щипали траву и питались ею; у мертвых находили во рту сено». Мясо лошадиное казалось лакомством: ели собак, кошек, стерво, всякую нечистоту. Люди сделались хуже зверей: оставляли семейства и жен, чтобы не делиться с ними куском последним. Не только грабили, убивали за ломоть хлеба, но и пожирали друг друга. Путешественники боялись хозяев, и гостиницы стали вертепами душегубства. Давили, резали сонных для ужасной пищи! Мясо человеческое продавалось в пирогах на рынках! Матери глодали трупы своих младенцев! Злодеев казнили, жгли, кидали в воду, но преступления не уменьшались. Гибло множество в неизъяснимых муках голода. Везде шатались полумертвые, падали, издыхали на площадях.

      Голод и непогода продолжались два года. Рухнули реформы Бориса Годунова, а вскоре страна впала в хаос Смутного времени.

      Не было у многострадальной Руси счастливых времен, вот и новый, семнадцатый век, который мы населили героями своего романа, явился с великими напастями.

      Казалось, страна, вытерпевшая столько при царе Иоанне, должна была отдохнуть, расслабиться – да куда там! Тот пир, который бояре на радостях устроили после кончины Ивана Васильевича, обернулся несчастьями. Ударили в колокол на исход души, а получилось, что этим накликали новые беды. Волнения, начавшиеся в народе, который оказался без кормчего, а значит, неуправляемым, готовы были превратиться в бунт. Только вот некому было этот бунт возглавить. Приближенным покойного царя было ни до чего – власть делили. А чтобы охотников до этой власти было не столь много, в ночь после смерти царя Ивана служивые люди по чьему-то распоряжению стали хватать всех, кому покойный государь перед своей кончиной оказывал милости, и заточать в тюрьмы, отбирая у них поместья и вотчины в казну и разоряя их дома.

      После великого, хотя и кровавого правителя, на трон сел его слабовольный и тщедушный сын Федор. С того все и началось. Власть-то, по сути, принадлежала не ему, а кучке князей и бояр, у которых были свои виды на трон. В конце концов управление всеми делами в государстве захватил Борис Годунов, потомок татарского мурзы Чета, принявшего в четырнадцатом веке в Орде крещение от митрополита Петра и поселившегося на Руси под именем Захарии. Тот построил близ Костромы Ипатьевский монастырь, ставший фамильной святыней его потомков, который они содержали и в котором их несколько веков погребали. Фамилия Годунов пошла от внука Захарии – Ивана Годуна. Годуновы владели вотчинами, но не играли важной роли в русской истории до тех пор, пока один из правнуков первого Годунова – Борис – не стал тестем царевича Федора Ивановича.

      Найдись тогда на Руси крепкая рука, может быть, меньше выпало на ее долю страданий