Избач. Алексей Мальцев

на крыльцо, Федор поежился. Подумал еще, что надо бы вернуться, поискать в сенях что-нибудь теплое из одежки, может, даже овчинный тулуп. Но возвращаться было дурной приметой, и он уверенно шагнул с крыльца.

      Сделав несколько шагов, заметил возле калитки чью-то тень.

      Едва на крыльце появилась Дарья, тень метнулась им навстречу.

      «Никак Манефа, – мелькнула догадка в голове Федора. – Эх, некстати!»

      – Я так и думала, – гаркнула женщина, разбудив собак в соседних дворах. – Сердце чуяло. Думаю, дай, схожу, проверю. Мужик, он ить, и есть мужик… завсегда. Кобель! Покажись, кулачка-комсомолка, блудовка, во всей красе своей! На дворе полночь, а ты в доме чужого мужика. Это как? Срамота!

      – А так, что ты дура и ничего не соображаешь! – цыкнул на нее Федор, – нашла, к кому ревновать, она ж девчонка совсем! Разинула каравай на всю деревню! У нее отца схватили и пытают, мы на выручку пошли. Высвобождать.

      – Угу, так я и поверила…

      – Не хочешь, не верь, тетка Манефа, – затараторила навзрыд Дарья, – но не мешай, ради бога. Так ты всех разбудишь! А еще лучше – пошли с нами, поможешь. Правда, дело это рискованное… Но я готова жизнью рискнуть ради тятьки своего.

      Что-то было в словах девушки такое, что проняло Манефу. Приложив ладонь к губам, женщина запричитала:

      – Оиньки… Кажись, правда… Чо ж это я, а?

      Поняв, что лучший способ искупить свою нечаянную вину – это помочь в святом деле, Манефа молча направилась следом за Дарьей.

      Тяжеловато шагая впереди женщин, Федор подумал, что к середине октября, пожалуй, могут и белые мухи полететь. Предложение Байгулова переселиться в свой дом поступило очень вовремя. Хоть и болит душа, бьется в груди, ровно голубица в клетке, а только все одно – налаживать надо жизнь. Хоть так, хоть эдак. По-другому никак. Не в банду же снова подаваться!

      – Не знаю я, где его держат, – призналась девушка, трясясь от холода. – ума не приложу!

      – Зато я, кажется, знаю, – буркнул Федор, вспомнив свое пребывание в карцере, куда его Еремин полгода назад доставил прямо из дома «тепленького», обвинив в убийстве кузнеца. Больше арестованного держать было негде.

      – Меня тама держали, – призналась Манефа, двигаясь следом за Дарьей.

      Подкравшись к карцеру со стороны двора, Федор разглядел ту самую решетку, сорвать которую снаружи ему показалось несложно, если использовать лошадь. Только где ее взять?

      Словно прочитав его мысли, Дарья предложила:

      – Я могу на Гнедунке приехать. Он сильный, рванет – от решетки ничего не останется. Только я боюсь, что разбудит он своими копытами всю округу.

      – Копыта можно обернуть чем-нибудь, спеленать, мешковинкой какой ни на есть. – предложила Манефа, для наглядности изобразив все на своей ноге. – Тогда шуметь они не так будут.

      – Слыхал я про такое дело, но никогда не занимался, – признался Федор. – Где мы сейчас мешковину найдем?

      – А я занималась, – уверенно, почти по-солдатски, доложила Манефа. – И найду, ежели надо. Мой Тимоха