Гром гремит дважды. Турнир. Мила Бачурова

и конченый ублюдок, которому нравится измываться над слабыми и насиловать женщин?

      Я, конечно, предполагал, что Джиан отреагирует резко, и был готов. От его пушечного удара уклонился. Сам себя сдержал, не стал бить в ответку.

      – Тихо, – сказал я. – Тренировка.

      Джиан вздрогнул. Кажется, мы с ним одновременно вспомнили, как в тот знаменательный день я сказал ему то же самое. Помог вытрясти из головы осколки прошлого и воспринять всё единственно правильным способом. Как там говорила Яню: душа должна пережить все испытания, какие только могут быть.

      – Да пошёл ты со своей тренировкой! – Джиан отлепился от стены и сделал несколько быстрых шагов в сторону. – Думай, что говоришь!

      – Я сказал что-то не то? – озадачился я.

      – «Насиловать»! Нет здесь такого слова. Ты до сих пор ничего не понял?

      Я пожал плечами. Вот уж чего не ожидал, так это – такого разговора.

      – Мы здесь все уже считай что сдохли. Нет никакой разницы, что с нами случится, что мы будем делать…

      – И тем не менее есть правила, которые мы соблюдаем. Когда Ниу стала моей девушкой, ты не пошёл к ней. Ты пришёл ко мне, пусть и не один.

      – Правила – есть, – согласился Джиан. – Чужого не тронем. Но есть и другое правило: ничейное можно взять. Если ты борец.

      – И ты это считаешь нормальным?

      – Кому какое дело, что я «считаю»? Никому до этого дела нет, и мне в том числе. Важно только то, как тут всё устроено. Ты либо живёшь по правилам, либо подыхаешь.

      – Ты бы подох, если бы в тот день не набросился на Ниу?

      Джиан резко повернулся ко мне.

      – Да! – выкрикнул он. – Если хочешь знать – подох бы. И ты бы уже давно подох, если бы не был таким тупым и живучим одновременно!

      Я молча смотрел на Джиана. Бред, но… кажется, я начинал его понимать. И этот его внезапно проснувшийся интерес к Ниу – тоже. Он прекрасно сознавал, что я долго не выдержу, что меня – как и десятки, сотни других таких же до и после меня – сломают. А когда это произойдёт, озверевшая от злости и радости орда борцов разорвёт всё, что мне «принадлежало». И Ниу – в том числе. Не поэтому ли Джиан заранее исподволь повёл разговоры о том, что хотел бы забрать её себе? Да она ему, судя по всему, и даром нужна не была, он просто хотел, чтобы Ниу прожила чуть подольше после того, как я сдохну.

      – Там, откуда я родом, есть такая поговорка: на двух стульях не усидишь, – сказал я.

      – Если я буду сидеть на одном стуле – никому легче не станет, – возразил Джиан.

      – А ты по жизни ищешь, где легче? Искать надо – где правильней.

      Если бы эти слова сказал сейчас Вейж – Джиан бы, наверное, задумался. Но их сказал я. Наглядно доказав, что сами по себе слова ничего не значат. Важно кто их произносит.

      – Да кто ты такой, чтобы меня учить? – рявкнул Джиан.

      – Твоя совесть, – с усмешкой откликнулся я, и это стало последней каплей.

      Джиан бросился на меня. Я, помня о своём прозрении, нанёс ему два быстрых удара вместо одного сильного и отскочил. Джиан