Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы. Коллектив авторов

[75] свисали струны, которые на самом деле были кишками человеческих тел» (с. 298). После утилизации ¾ захоронений, по словам Я. Верника, нацисты устроили праздник: «Ковш экскаватора, выкапывающего наших братьев, перестал работать, его перевернули и подняли вверх, теперь он выглядел как башня, которая гордо стремится в небо. Они стреляли в воздух, после чего началось пиршество. Пили, шутили, забавлялись. Нам тоже кое-что досталось – несколько дней отдыха» (с. 195).

      Естественно, весь этот процесс заметания следов был хорошо виден местным жителям. Так, заключенный трудовой Треблинки Ю. Лукашек свидетельствовал: «Наш лагерь находился в двух километрах от еврейского, тем не менее запах был невыносим»[76]. Узник В. Шейнберг подтверждал: «Над лагерем почти в течение года стояли столбы черного дыма. Ночью зарево печей было видно за десятки километров. Кругом стоял невыносимый запах горелого мяса и запах разложившихся трупов, который шел от могил при их раскопке». А местный житель К. Скаржинский вообще заявлял, что при сильном ветре запах гари можно было почувствовать и за 30 км[77].

      Для утилизации пепла с весны 1943 г. и далее в течение года регулярно привлекались местные жители, которые рассыпали его по полям, а также по дороге, идущей в трудовой лагерь Треблинка. Как вспоминал К. Скаржинский, «зола эта, по рассказам заключенных евреев, подвозилась от печей к ограде лагеря на вагонах и здесь сбрасывалась. Крестьяне, в числе которых был и я, развозили и разбрасывали золу по шоссейной дороге ‹…› Зола бросалась на мощеное шоссе, соединяющее лагеря № 1 и № 2 (3 километра). Затем железными катками перемалывали и накатывали. Крупные куски шлака, где были заметны человеческие кости, зарывали в землю. Попадали[сь] золотые зубы, золотые доллары, монеты царской чеканки, бриллианты, которые вахманы, разгребая пепел, добывали себе»[78].

      Экономика лагеря смерти: «мир охраны» и «мир заключенных»

      Уничтожение евреев не являлось единственной задачей Треблинки, поскольку нацисты были заинтересованы не только в их убийстве, но и ограблении. Соответственно, все вещи, остававшиеся от депортируемых, надлежало привести в порядок, отсортировать и загрузить в вагоны для отправки либо в Люблин (куда стекалось все награбленное в Треблинке, Белжеце и Собиборе), либо непосредственно в Берлин. Приказ от 26 сентября 1942 г., выпущенный Главным административно-хозяйственным управлением СС, регламентировал порядок ограбления: деньги клались на специальные счета СС в Рейхсбанке; мужская одежда частично передавалась военным, частично – Совету по делам фольксдойче, туда же отдавали женскую одежду (а чистые шелковые вещи надлежало сдавать министерству экономики), различные личные вещи и постельное белье. Очки предназначались медицинским учреждениям[79]. И хотя благодаря тотальной коррупции эсэсовские чины активно наживались на гибели миллионов, выгоду от этого получали десятки, если не сотни тысяч человек (не забудем о распределении

76

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 115. Д. 11. Л. 26.

77

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 115. Д. 11. Л. 16.

78

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 115. Д. 11. Л. 16.

79

Harrison J., Muehlenkamp R., Myers J., Romanov S., Terry N. Op. cit. P. 309.