Вкус жизни. Елена Юрьева

и окинуть взором вокруг, можно заметить одни бескрайние изумрудные равнины и холмы, чуть поодаль – горы, устало-нежные гиганты подпирают небо своими широкими спинами. Внизу виднеется синяя гладь, совершенство которой нарушалось нежными волнистыми линиями течений. “Какая особенная и призрачная красота, сохранившая свою первозданную невинность. Долина горького счастья”– подумала Мия, стоя на краю утеса, и воспоминания уносили ее в такое же ясное осеннее воскресенье шестидесяти годами ранее, где над морем стояла она, шестнадцатилетняя юная девушка, вдыхала всем телом запах Родины, и мысли ее были в далеком будущем, которое представлялось в самых различных красках и не лишенное счастья. Тот день был особенным, был началом познания жизни. Теперь же, стояла маленькая беленькая старушка, сливаясь с цветом неба, из последних сил противостоя силе ветра. Лицо ее исполосанно множеством морщинок, напоминающих пустые реки в засуху. Намек на красоту этого лица в юности выдавали ясные глаза, в которых никогда не погибнет жизнь. Они светились так ярко, с большим желанием восстановить в памяти историю великой любви. С трепетом перебирая фрагменты судьбы, она остановилась на эпизоде в этом же месте, когда ей удалось ускользнуть от глаз заботливой мамаши для прогулки верхом на лошади и не уследив за временем, торопилась обратно домой.

      «Пошла! Нам нельзя опаздывать!» – крикнула она, развернула резвую любимицу и галопом направилась в сторону дома.

      Дом семейства местного пастора Кристофера Таунсенд возвышался на скале, выступавшей своей значительной частью в море, со стороны напоминая самый настоящий полуостров. Архитектурой и скромностью в масштабах он ничем не отличался от местных фермерских домов, но преимуществом его было то, что он находился в самой живописной части восточной Шотландии. Дом имел мощную каменную конструкцию, множество крыш, чем-то напоминая замок, разве что в миниатюре, стены невзрачные, серые, под стать сумрачным пейзажам здешних краев.

      Сегодня солнце улыбнулось Земле, лучи света разрезали плотный утренний туман и проходили сквозь него геометрично-ровными прямыми с ясно очерченными границами. Казалось чудом видеть форму света – этой далекой частички небесного светила.

      Мия подъехала к дому, из которого доносилось множество голосов. Сегодня в их семье великий день – выдавали замуж старшую дочь Келли, которой вот-вот исполнилось восемнадцать лет. Множество женщин заполонило дом, все были разодеты по последним прихотям моды, и в этих, весьма неудобных нарядах, корсеты которых позволяли держать осанку, точно, как у солдата, каждая старалась оказать помощь по своим силам и разделить приятные хлопоты. Весь населенный уголок, отрезанный от основного мира, ждал это воскресенье. Кто-то блеснуть своими шикарными платьями и фамильными украшениями, как символ богатства и благосостояния, кто-то искренне порадоваться за молодых, последние же избавиться от скуки обыденной жизни и показать своих подросших дочерей глазам Света.

      Через полные комнаты суетившихся людей Мие удалось пробраться на второй этаж, где в конце коридора была комната горячо любимой сестры. Тоска от неминуемого расставания подкатила комом в горле, сердце наполнилось сильной ноющей болью, руки с нежеланием открыли дверь. Там стояла она – Келли, олицетворение непорочности и чистоты духа. Светлое красивое личико покрыто фатой, под которой были золотистые, с отливом на свету, пышные локоны. В ней было прекрасно все; от точенной фигуры, нежного всепонимающего взгляда до добродетели характера: кротость, граничащая с самоотверженностью. Она не была сентиментальна, в ней присутствовала внутренняя глубина, красиво сочеталась целомудренность и сила, готовая преодолевать любые трудности.

      На часах пробило 9 утра, – Пора!– сказал мистер Таунсенд, приоткрыв наполовину дверь. Пара глаз, цвета чистейшей прозрачной морской глубины были неповторимо мудрыми и родными. Отец с нежностью в голосе обратился к Мие:

      – Мисс, вас искала мать, если там не пожар, то не пойму отчего она так взволнованна – и улыбка растеклась на лице, образовав лучики морщинок в уголках глаз, что только красило и придавало больше мудрости лицу.

      Миссис Мэри Таунсенд всегда и во всем видела большую проблему, и, по ее мнению, она могла разрешиться лишь паникой и метанием во все стороны, хватаясь за любую неоконченную работу, что оказывалась под рукой.

      – А, Мия, где тебя носит, когда дома столько дел?! Скажи, чтобы закладывали коляску, пора.

      Все отправились в церковь (Пресвитерианская церковь), в которой Кристофер Таунсенд был пастором. Семья, благодаря высокому почитанию семей служителя Бога, сделав расчет на то, что через степень уважения Господь быстрее простит прегрешения, была самой уважаемой в округе, каждый стремился поддерживать дружеские отношения со всеми членами этой фамилии, даже нахваливали кухарку дома, если выпадал случай бывать на ужине. Хоть и приход был немногочисленный, сюда стекалась большая часть жителей восточного побережья, в надежде получить спасение в жизни вечной. Церковь отвечала всем религиозным потребностям прихожан, проповеди велись на родном языке, отсутствовало множество обрядов, золотого церковного убранства. Само здание мало отличалось