Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы. Елена Арсеньева

чтобы сразу бежать к холодильнику, хватать лед, прикладывать к разбитой физиономии… Куда там! Они хохотали!

      Сказки дальних стран и далеких времен

      Долго прикладывал Чжу к своим ранам целительные листья. Но не столько боль терзала его, сколько тоска – по Серебряной Деве, высоко в небесах летящей.

      Летящая Фей. Серебряная Фей!

      О, разве мало видел он жен и дев? Отчего ж ни разу не возмечтал сделаться стрелой, без промаха цель поражающей? Отчего при одном только воспоминании о небесном объятии вновь скрутила его страстная судорога, сбила с ног, заставила искать поцелуев цветов и объятий трав?

      Настала глубокая ночь, все стихло и уснуло, только ветер никак не мог успокоиться да Чжу метался по лесу, словно смертельно раненный единорог, когда тихо и сладострастно усмехнулась белая орхидея у его ног. От озера донесся хохот розовых лотосов. И слива, трясясь от смеха, осыпала его лепестками, хотя было вовсе не время ее цветения.

      Кидался Чжу туда-сюда, обезумев, всюду чудилась ему Серебряная Дева. И когда цветок магнолии приник к его лицу, дрожа от веселья, Чжу смял его губами и ладонями. Но… округлился, потеплел цветок в руках его.

      Открыл Чжу измученные глаза.

      Что это? Кто в его объятиях?

      Брови – крылья зимородка, лицо словно бы умыто настоем орхидей и белых лотосов, стан – свиток дорогой ткани атласной. Синий шелк одеяний струился, словно туман, складки были запахом цветов полны. В волосах заколка из фиолетовой яшмы с изображением серебристой птицы…

      – Меня зовут Серебряная Фей, – промолвила она.

      – Я знаю, – тихо ответил Чжу, не разжимая рук. Испугался: вдруг она снова обернется цветком, звездой, усмешкой, улетит, исчезнет?!

      – Жребий неба пал на тебя, – сказала Дева, не сводя с него затуманенных глаз. – Хочешь ли ты, чтобы я осталась с тобой?

      Сизый туман сползал с ее плеч. Одежды ее стали прозрачными, словно вода в горном потоке. Она тихонько вздохнула, когда истаяли преграды между ладонями Чжу и ее станом, а вдали, на горе Фэньшань, отозвались на ее вздох девять колоколов. Каждый год, едва приходила «белая осень» и выпадал иней, они начинали тихонько звенеть сами собой, но впервые со дня сотворения мира отозвались дыханию страсти.

      – Мне чудится, если мы будем долго смотреть друг на друга, подобно белым лебедям, дети у нас могут возникнуть только из пламени взоров, – произнес Чжу, не слыша своих слов и не ведая, что говорит.

      Она струилась за шелком одеяний своих вниз, вниз, и Чжу, смертельно боясь отпустить ее, тоже склонился долу. В миг поцелуя показалось ему, что он и Серебряная Фей стали созвездием Сюань-у – ведь оно изображает двоих, слившихся воедино!

      Взошел полумесяц над ними, и был он прозрачнее белого шелка.

      Поселились Чжу и Серебряная Фей во Дворце Вечной Ночи, что издревле воздвигнут для нежных утех. Едва проглядывало дневное светило, как Фей заливала солнечный костер слезами, чтобы не мешал, и вновь Небесные Часы струили время их любви.

      Но однажды, в полудреме на серебряном плече, услышал Чжу