Любовь Ангелины. Александр Ермак

Ольга Петровна – твоя мать?

      – Да, моя мама!

      – Понят-но…

      Что им было понятно? Возвращаясь из школы в одиночку, Геля только жала плечиками. Разогревала дома обед, делала уроки и ждала маму, которая задерживалась в классах и учительской по своим учебным делам. Сидела у окна, всматривалась, перебирая вслух память его голосом: «Ангеля, Ангелинка, Ангелочек, Ангелок, Ангелиночка, Ангелюся…»

      Год за годом отец исправно присылал алименты. Он, как сказала мама, всегда неплохо зарабатывал – руководил автоколоннами. Наверняка его новая семья – жена и два сына – ни в чем не нуждаются, как и они раньше с мамой ни в чем особо не нуждались. Да и теперь им с маминым заработком и отцовскими алиментами на еду, одежду, квартплату, транспорт хватало. Все, что остается, уходило на покупку так вкусно пахнущих книг, а еще они вместе с другими школьниками часто выбирались на экскурсии, в цирк, в театр: обычно в ТЮЗ, но иногда и в оперетту, а то и в Большой. По льготным билетам.

      Чем дальше, тем реже удавалось посидеть днем у окна. Мама записала ее в кружок рисования, английского языка, а еще на художественную гимнастику и в музыкальную школу на скрипку:

      – Ты должна стать разносторонне развитой личностью!

      Геля послушно становилось такой личностью: училась в школе на пятерки («Чтобы маме-учительнице не было стыдно перед учениками и коллегами!»), вполне преуспевала в кружках («А этот кувшин у тебя неплохо прорисован», «I am doing my best!»), старательно тянулась в спортзале («Хорошо, Ангелина, хорошо!»), задумчиво водила смычком по струнам («Слух у тебя, конечно, есть…»).

      С каждым годом мама все чаще зябко куталась в теплую шаль и иногда сетовала:

      – На море бы выбраться. Мы ведь ездили с отцом и с тобой на море. Ты была совсем крошкой, не помнишь. Там тепло, ультрафиолет, ионы – катионы и анионы…

      Геля, правда, ничего не помнила про море, но летом по льготной путевке ездила на одну смену в подмосковный детский лагерь. Там можно было купаться в озере, собирать землянику, играть в «ручеек». Но еще там опять же были распорядок дня, строгие вожатые и кружки, кружки, кружки, от скуки в которых сводило зубы. Возвращаясь из лагеря, она ждала маминого:

      – В Тарусу!

      И своего радостным эхом:

      – В Тарусу! В Тарусу!

      В этом маленьком, почти соседнем с Москвой древнем, красивом городке-открытке жила любимая тетя Надя – родная сестра мамы, которая почему-то так и не вышла замуж. Хотя сын у нее был. Женился и жил в Белоруссии. Редко приезжал. Геля лишь раз его видела, и то на московском вокзале.

      Тетя Надя работала на почте. Кормила жданных гостей со своего огорода: «Посадим еще огурчики, помидорчики, перчики, картошечку, ну и клубнички – пару грядок. Все будет свое, без нитритов-нитратов. Да и в радость ведь, в удовольствие – на свежем воздухе, под солнышком, на земле…» Каждую зиму тетя Надя приезжала к ним в гости, привозила в банках эти самые огурчики-помидорчики:

      – Ну, еле дотащила!

      – Да зачем же себя так нагружать?

      – Ну как же вы без моих баночек-то. Ведь, хочется же?

      – Хочется…

      В Тарусе