Зеркало Дракулы. Наталья Солнцева

был горбун. Тот самый Корней, который хотел убить их всех! Однако они живы, а подозрения к делу не пришьешь. Да и подкрепить их нечем. Закон не учитывает «тонких материй», и в этом его несовершенство. Каким-то чудом Илья сумел предотвратить трагедию. Все это было смутно, непонятно. Таким и осталось по сей день. Ирина не допытывалась, а он помалкивал.

      – Мешок без дна! – повторил горбун, глядя на нее из-под кустистых бровей. Его зрачки мерцали красным, словно у черта. – Паршивая штука! Что ни клади, пропадет.

      Где-то Ирина уже слышала эти слова. Ах, да! Так называется фильм, который снимали в особняке Брусницыных.

      – Не ходи туда! – кричит она, но Илья не слышит. – Туда нельзя!

      Горбун заливисто хохочет, приседает от смеха, хлопая себя по коленкам.

      – Убирайся туда, откуда пришел!

      – И не подумаю, – хорохорится Корней. – Самая потеха начинается! А я обожаю зрелища.

      Ирина бежит куда-то, не разбирая дороги. Горбун гонится за ней. В реке плещется утопленница, машет русалочьим хвостом, завывает на все лады.

      – Ну, вот и приехали, – горбун хватает Ирину за руку и разворачивает лицом к себе. – Остановитесь, дамочка. Умение вовремя остановиться спасает жизнь.

      – Пусти!

      Корней размахивает в воздухе ножом, на лезвии – кровь. Густые капли стекают ему на рукав. Ирина замирает и оглядывается.

      – Узнаешь это место? – кривится горбун. – Мы в заброшенном саду Брусницыных. Задний фасад дома выглядит ужасно. Два эркера, каркас оранжереи… железная лестница ведет на крышу. Хочешь подняться?

      Угрюмые очертания особняка вызывали у Ирины безотчетный страх.

      – Н-нет…

      – Тогда, может, залезем через окно? Я тебе помогу.

      Его улыбка была похожа на зловещий оскал. Глаза сверкали в сумерках. Ирина дернулась в попытке высвободиться. Но горбун держит ее крепко.

      – Куда же ты? Мы так не договаривались.

      – Я с тобой ни о чем не договаривалась! – вспылила она. – Убирайся прочь!

      Он укоризненно покачал головой.

      – Нехорошо оскорблять убогого, не по-человечески. Вдруг, я обижусь? А у меня – нож в руке! Перережу тебе горло в состоянии аффекта, и вся недолга…

      Ирина ощутила на своей шее прикосновение острого лезвия, зажмурилась, всхлипнула и осела в пожухлую после зимы траву, усыпанную гнилыми листьями. Одежда ее пропиталась влагой, тело билось в ознобе. Или в предсмертной агонии?

      Она усилием воли открыла глаза, рывком села и… очутилась в чужой спальне. Полумрак, высокий потолок, люстра на два рожка, стены… шкаф, дверь.

      Ирина отдышалась, поднесла руку к горлу и проверила, цело ли. Крови на пальцах не оказалось. У-ф-фф… Сердце ее ушло в пятки, во рту пересохло.

      – Илья! – позвала она, прислушиваясь к звуками за дверью. – Илья!

      Никто не ответил. Никто не заглянул в комнату.

      Ирина откинула плед, спустила ноги на пол и босиком пошлепала по квартире. Всюду было пусто. Ни Ильи, ни Ани, никого… В кухне на столе она увидела початую бутылку коньяка и стопку. Может, выпить?..

* * *

      Смотритель,