Стекло. Тим Скоренко

имущества, приблизительные параметры имущества.

      Характер имущества.

      Внезапно Алярин поняла. Она подняла глаза, и сидящий кивнул. Да, это о тебе.

      Меня продают?

      Уже продали. Ты доставляла мою копию документов. И, собственно, себя.

      Алярин не знала, что сказать. Даже её фантазия не хотела включаться, хотя было самое время – представить себе, как она хватает со стола чайник и разбивает его о голову покупателя, потом бросает чашку во второго мужчину и бежит прочь. Но фантазия говорила: нет, нет, теперь – только реальность. И Алярин стояла молча, хлопала глазами и не понимала, что делать дальше. Мужчина мягко вынул документ из её ослабевших пальцев.

      Не бойся, сказал он. Я купил тебя не для того, чтобы унижать или бить. Мне не нужна рабыня. Я купил тебя для того, чтобы ты стала свободной. Чтобы ты могла вернуться туда, откуда пришла. И ты вернулась.

      Он развёл руками. Она оглянулась. Тот самый двор, то самое дерево, тот самый дом. Всё, как двадцать лет назад, и кажется, что мама сейчас выглянет из окна и крикнет: Аль, иди кушать. Она вернулась. Мужчина улыбался, и в его улыбке была настоящая доброта – не механическая доброта Мамки, которая продала её при первой возможности, а доброта человека, который мог бы быть её отцом, не будь он её ровесником.

      Она действительно вернулась. И она разрыдалась. Слёзы текли по щекам, из носа тоже текло, и человек подал ей платок. Она высморкалась.

      Что… что тебе от меня нужно, сказала она неразборчиво – слёзы мешали говорить.

      Мне нужен твой талант, создательница миров, сказал человек.

      6. Кто под нами

      – Они не знают, что мы здесь, и вряд ли узнают, – говорил Проводник. – Никакого контакта с поверхностью до самой весны, а воздух проходит через фильтры. Они нас не увидят, не услышат, не почуют. А когда выйдут наружу, снег уже уничтожит все следы. Для них здесь ничего нет, кроме смерти.

      – А для нас? – спросил Близнец.

      Проводник грустно улыбнулся.

      – Для нас тоже. Разница только в том, что они хотят жить, а мы – нет.

      – На них может кто-то напасть. Разрыть сверху, добраться. Неужели им вообще неинтересно, что наверху?

      – Кто нападёт? Медведь? Здесь ничего живого. Вообще. Только снег и Стекло. Звери ушли на юг или закопались. Люди тут не живут. Кроме них.

      – Мы.

      – Возьми лопату и копай. Или тепловую пушку. Я не буду тебе мешать.

      Близнец задумался.

      – Наши костюмы стоят состояние. Таким, как мы, не нужно барахло аборигенов. Наша цель дальше.

      Да, наша цель была дальше. Двадцать дневных переходов? Тридцать? Проводник всегда уходил от ответа. Сколько-то. Скорее всего, не хотел нас обнадёживать, назвав слишком маленькое число, или пугать, обозначив слишком большое. Неведение безопаснее.

      Мы пришли к стану несколько часов назад. Догадаться о том, что прямо сейчас здесь, под нами, живут люди, было невозможно. Просто несколько снежных холмов, которые вполне могли возникнуть естественным путём. Под слоем твёрдого, как бетон, снега прятались рукотворные сооружения – камеры, где хранились продукты, требующие глубокой