Голем прячется в тенях. Стасс Бабицкий

в обморок брякнется. А мы в полиции мыслим рационально. Пражане, все наперебой, ахают: Голем убивает грешников уже много сотен лет. Почему же его никто не видел? Как может великан из глины спрятаться на ваших узких улочках? Как он может пройти незамеченным по этой гулкой мостовой? И это в ночной тишине, когда на всю округу слышно даже, как случайный прохожий нужду справляет. А Голем – он же гигантского роста, и топотать должен похлеще конного парада!

      МОРАВЕЦ (снисходительно). Меня не удивляет, что полиция мыслит рационально. Меня удивляет, что полиция вообще умеет мыслить! Даже малые дети в Праге знают, что Голем не ходит по улицам. Он сделан из глины и потому является частью самого города. Голем может наступить на плиты Вацлавской площади, а через секунду появиться на окраине, вынырнув из мостовой, будто из реки. А может выйти из стены за вашей спиной, она ведь тоже глиняная.

      ВОРЖИШЕК в ужасе оборачивается, роняя блокнот.

      МОРАВЕЦ (лукаво). Видите, теперь и вы испугались, рациональный пане полицейский.

      ВОРЖИШЕК (нервно). Чтоб вас черти в аду жарили за такие шуточки…

      МАРТИНА (спокойно). Пане Ладислав, вы так и не сказали, зачем к вам приходила Эльжбета.

      МОРАВЕЦ (сердито). И не скажу, это дело личное!

      ВОРЖИШЕК (снова скабрезно). А я, кажется, догадался. Вы с ней, что ли…

      МОРАВЕЦ (еще более сердито). Замолчи, юнец! Я посвятил себя алхимии, всего, без остатка! (сдерживаясь). Если вам так хочется рациональных объяснений, то извольте. Эльжбета стирала мое белье, а я вместо оплаты готовил ей микстуру для укрепления здоровья. А теперь, с вашего соизволения, пане полицейский, я хотел бы лечь спать. Время позднее. Так что или арестуйте меня, или убирайтесь прочь.

      МАРТИНА и ВОРЖИШЕК уходят. Звуки ночного города.

      МАРТИНА (рассказывает). Мы и ушли. Спотыкались в темном закоулке, пока впереди не показалась площадь, где горели фонари. И тут меня осенило! Я ведь вновь и вновь прокручивала в голове разговор с алхимиком, пытаясь понять, что именно показалось мне подозрительным, да никак не могла ухватить. А вышла к свету, и все сразу прояснилось. Вот она истинная магия: тонюсенький луч рассеивает тьму не только на улицах, но и в голове тоже.

      Я вспомнила, как алхимик испугался появления полицейского. Виду не показал, потому и непонятен был его страх, пока он не выдохнул с облегчением. Только в этот момент и стало ясно, как сильно его беспокоил приход пане Томаша. А выдохнул он, когда узнал, что Эльжбета не пила из того пузырька. Обрадовался, чуть не запрыгал от счастья. Видимо, зелье там было непростое, какая-нибудь черная магия. Вот что связывало моравца с моей сестрой. Про стирку белья он выдумал уже под конец беседы, чтобы от нас отвязаться. Алхимик живет, как в хлеву. Такой беспорядок невозможно за неделю навести, хлам и грязь копились в его доме годами. Станет такой неряха белье в стирку отдавать?

      Пане Томаш, похоже, размышлял о том же. Когда мы подошли к фонтану, он зачерпнул пригоршню воды, умылся, потом стряхнул оставшиеся на ладони капли и расхохотался.

      ВОРЖИШЕК