Последний загул. Марина Серова

это он уже прикидывается! Я терпеливо повторила в двадцатый раз:

      – Все, что ты знаешь о смерти Рогова и о вечеринке, все, до мельчайших подробностей.

      И тут нам помешали самым беспардонным образом. Дверь опять открылась, но уже не так осторожно, как в прошлый раз, и в нее хозяйкой сего места вошла девица, попросившая на лестнице у меня прикурить. Ребров глянул хмуро, но не запротестовал против ее вторжения, а отвернулся и повторил:

      – О'кей, я подумаю.

      – Здесь за дверью Миксер дожидается, – сообщила девица с порога. – Он тебе нужен?

      – Пусть дожидается, – ответил Ребров. – Отстань! – прикрикнул, увидев, что она вновь открывает рот.

      Девица прошла и села рядом с ним, рассматривая меня во все глаза. Демонстративно, словно желая показать, кто она здесь такая и чего стоит, запустила руку в карман его куртки и выудила оттуда небольшой серебряный портсигар.

      – А если надумаю, где мне тебя искать?

      Я протянула ему свою визитную карточку.

      – Позвонишь.

      Он принял ее с интересом.

      Девица достала из портсигара папиросу с необыкновенно длинной табачной частью и вернула его в карман хозяина.

      – Раскурим? – Она повертела папиросу передо мной. – На троих, а?

      Ребров усмехнулся и полез за спичками.

      Все. Разговор можно считать завершенным. Тема у нас не из тех, что обсуждают при посторонних. Можно вставать и уходить. Я так и поступила.

      Как, однако, много зависит от настроения! Музыка, которую я слушала не без удовольствия менее часа тому назад, теперь казалась мне бессмысленным набором звуков, люди утомляли бесцеремонностью, сам подвал давил на психику убогостью и грязью. А духота вообще действовала на нервы.

      Все, оттусовалась я здесь, пора на воздух.

      Заразившись простотой манер от окружающих, я двинулась к выходу, расталкивая попадавшихся на пути и не обращая внимания на их недовольство, а попав на лестницу, по которой гулял сквознячок, с удовольствием перевела дух, как после нелегкого забега, и потопала наверх, к мраморному фойе, уже не торопясь. Выходя на улицу, произнесла про себя: «Ребро» и выкинула его из головы – по крайней мере на ближайшие полчаса, рассчитывая отдохнуть от впечатлений.

      Но, видимо, поспешила я отбросить свои заботы. Не успела я сделать и десятка шагов в направлении машины, как почувствовала на своем плече руку.

      Ну что еще, бог мой!

      – Таня!

      Я обернулась – Эллочка Пряхина выставила напоказ сразу все свои жемчужные зубы, радуясь нашей новой встрече, а меня возвращая к моим, так сказать, служебным обязанностям.

      – Рано ты, Танюш, уходишь! Серьезная публика еще только собирается. Все самое интересное впереди. Пойдем назад!

      Она, щебеча птичкой, тянула меня за рукав, и пришлось упереться, чтобы не дать себя увлечь туда, откуда я только что выбралась с такой поспешностью.

      – Элка, у тебя душа есть? – спросила я жалобно, глядя на нее.

      – Ну, как у всех, – опешила она, но быстро поняла