Шестая жена. Роман о Екатерине Парр. Элисон Уэйр

была совершенно другой. Трудно было привыкнуть к домашней тирании сэра Томаса. А тот вдруг окликнул ее.

      – На одно слово, прошу вас, Кэтрин! – раздался его звонкий голос.

      Она поспешно вернулась и встала перед свекром, сидевшим в своем высоком кресле на помосте.

      – Сэр Томас? – Кэтрин заставила себя улыбнуться.

      Он строго посмотрел на нее:

      – Я заметил, что почти каждый день после обеда вы катаетесь на лошади.

      – Я так привыкла, сэр, – смешавшись ответила Кэтрин.

      – Что ж, придется это прекратить. Вы никогда не выносите ребенка, носясь в седле по всей округе.

      – Но, сэр, я не жду ребенка, – возмутилась Кэтрин. – В противном случае я, естественно, перестала бы ездить верхом.

      Она чувствовала, что все домашние смотрят на нее. Они никогда не посмели бы пререкаться с хозяином дома.

      – Но вы должны ждать ребенка! – рявкнул сэр Томас. – И больше никаких катаний на лошадях, пока он не появится на свет.

      – Но, сэр…

      Тот стукнул кулаком по столу.

      – Молчать! – И повернулся к Эдварду. – Потрудитесь добиться послушания мне.

      Кэтрин подумала, уж не мстит ли он своему сыну за то, что тот осмелился завести с ним спор о религии.

      Эдвард взял ее за руку и повел через дверь в западное крыло дома.

      – Исполните свой долг, мальчик! Подарите мне внука! – крикнул им вслед сэр Томас.

      Когда они оказались в своей комнате, Кэтрин бросилась на кровать и разрыдалась. Она не знала, как вынесет запрет ездить верхом. Это было одним из ее главных развлечений. Конечно, можно гулять по парку, если сэр Томас не выдумает какую-нибудь причину, почему ей не следует делать и этого, но прогулки не дадут ей захватывающего дух удовольствия от скачки в седле, когда ветер треплет волосы, а лошадь мчится во весь опор. Кэтрин все бы отдала за возможность вернуться в Рай-Хаус, к матери. Никогда еще не испытывала она столь сильной тоски по дому.

      – Мне так жаль, Кэтрин, правда жаль. – Эдвард сам едва не плакал. – Это все моя вина. – Он притянул ее к себе.

      Нуждаясь в утешении, Кэтрин прильнула к нему, они начали целоваться, а потом случилось наконец то, чего она больше всего желала.

      Лежа в постели, исполненная облегчения, что ей не придется носить на себе позорное клеймо бесплодной жены, и размышляя, могла ли она уже забеременеть, Кэтрин уткнулась в плечо обнимавшего ее одной рукой мужа.

      – Не знаю, что на меня нашло, – хихикнул он, – но я этому рад. Теперь я могу спокойно смотреть в лицо отцу.

      – Вы не думаете, что он безумен, как ваш дед? – спросила Кэтрин.

      – Я не знаю. – Эдвард вздохнул. – Он не безумен в том смысле, как был мой дед. Но в нем будто сидит какой-то бешеный зверь. Кажется, ему нравится держать нас всех в страхе.

      – Что ж, я ему этого удовольствия не доставлю! – заявила Кэтрин. – Пусть только попробует. Он узнает, что у меня стойкое сердце.

      – Вы