Разворот на восток. Александр Михайловский

эти дни?

      Предательски краснея, дрожащей рукой я расстегнула нагрудный карман френча, достала свои документы и протянула ему. Больше всего я боялась, что он сейчас закричит, затопает ногами и скажет, что теперь тут живет он, а я должна убираться прочь. Впрочем, я не верила, что такое может произойти. От него исходило ощущение спокойной надежности, уверенности и защиты. Не может человек С ТАКИМ ЛИЦОМ быть грубым с женщиной. Впрочем, это стало мне понятно еще тогда, когда наши взгляды пересеклись впервые.

      Пока он просматривал документы, я наблюдала за ним. Он был так близко… Я даже чувствовала тепло его тела. В неярком, падающем сверху свете электрической лампы на лице его играли тени, подчеркивая суровую мужественность его черт. Отчего-то сердце мое стало биться сильно-сильно. Я смотрела на его руки с длинными аристократическими пальцами – ах, как мне всегда нравились такие мужские руки! У Франка руки были совсем другие – «крестьянские»: квадратные, с короткими пальцами. Но в этом русском чувствовалась «порода». Высокий и стройный, широкоплечий – у него, должно быть, очень красивое тело…

      Не в силах бороться со стыдными и совершенно неуместными мыслями, я закусила губу и опустила глаза.

      – Ну что ж, фрау Лангердорф… – сказал он, протягивая мне мои документы и обливая меня синевой своих глаз, – все в порядке.

      Он склонил голову и скупо улыбнулся мне. Его улыбка была всего лишь вежливой – ничего более. Очевидно, он не понял, что происходит со мной. И тут на меня накатило отчаяние. Еще секунду назад я боялась, что ОН ЗАМЕТИТ, но теперь… теперь я готова была на все, лишь бы он остался со мной. Еще хоть ненадолго… хоть на полчаса…

      А он, пока я продолжала в растерянности стоять в прихожей, вернулся в гостиную и принялся собирать свои вещи. Совсем немного вещей – и среди них ничего, что когда-то принадлежало нам с Франком… Что же делать? Ведь он сейчас уйдет, и мы никогда больше не встретимся!

      Все мое тело била мелкая дрожь. Музыка продолжала звучать – и это подчеркивало драматичность момента. Моя любимая музыка…

      Я поняла, что если ничего не предприму сейчас, то навсегда потеряю этого человека, с которым судьба свела меня во второй раз… И потом буду об этом жалеть всю оставшуюся жизнь.

      Застегнув свой небольшой чемоданчик, он подошел ко входной двери, где я продолжала стоять в той же позе, у стенки.

      – Что же вы не проходите, фрау Лангердорф? – удивленно спросил с теми мягкими нотками, что так характерны для русского языка. – Проходите. Ведь это ваша квартира… – Он сделал приглашающий жест рукой.

      Его пальцы легли на ручку двери. И тут я сделала шаг вбок и закрыла дверь спиной, раскинув в стороны руки.

      – Найн… – прошептала я, мотая головой и умоляюще глядя на него, – не уходи… Я тебя не гнать…

      Он, недоумевая, смотрел на меня. Сначала он разглядывал мое лицо, затем его взгляд опустился ниже, и он оглядел меня с ног до головы. Моя грудь вздымалась, и лицо