Сын крестного отца. Марина Серова

подходила идеально.

      – Так, накиньте-ка вот это, – я протянула Леониду несколько помятую темно-синюю ветровку.

      – Да вы что, – он попытался сразу избавиться от непривлекательной одежки и отступил назад, размахивая руками, – я такое не ношу.

      – А у нас выбор не богатый, – резонно заметила я, демонстрируя другие варианты одежды. – На улице не май месяц, а вы в одной рубашке.

      – Переживаешь, что я замерзну и заболею? – не без удовольствия сказал Леонид и сделал шаг навстречу.

      – Боюсь, что без куртки в ноябре месяце вы будете бросаться в глаза. – Я всучила ему ветровку и снова обратилась к вещевым запасам шкафа, подбирая для него головной убор. – Вот эта бейсболка будет идеально сочетаться с курточкой, к тому же можно спрятать лицо под ее длинным козырьком, – я накинула на голову Смирнова немного запылившуюся бейсболку с надписью «Chicago Bulls».

      Леонид с отвращением взглянул на свое отражение в зеркале.

      – Терпеть не могу таких уродов, – сказал он и надвинул на глаза козырек.

      – Скажите спасибо, что хоть что-то подобрать удалось, а то пришлось бы мне наряжать вас в свои наряды.

      – Только не это, – на щеках Смирнова появился румянец. – Делай со мной что хочешь, но в бабское тряпье я одеваться не буду, лучше голым останусь.

      – Вот видите, – улыбнулась я, – в любом деле всегда можно найти хорошую сторону. Я так понимаю, что эти бейсболка и ветровка вам начинают нравиться.

      – Ага, – кивнул он без тени улыбки. – Я даже всерьез задумался, а не сменить ли мне имидж.

      Из подъезда мы выходили по очереди. Сначала мне надо было прогреть машину и подогнать ее к дому. Когда я притормозила у подъезда, Смирнов, прикрываясь от промозглого морозного ветра воротом ветровки, подбежал к моему «Фольксвагену» и запрыгнул на пассажирское сиденье.

      – Ну и погодка, – пробурчал он, ежась от холода.

      Первые минут десять мы ехали в абсолютной тишине, я в уме прикидывала, где мне лучше спрятать «погибшего» Смирнова. Леонид же был увлечен разглядыванием своей новой одежды. Вздыхая и морщась, он выгребал из карманов ветровки какие-то смятые бумажки, фантики от леденцов и жвачек. Когда же его рука нащупала несвежий носовой платок во внутреннем кармане, его аж передернуло от отвращения.

      – Мерзость какая! Чья это куртка?

      – Какая разница, теперь она ваша, – заметила я, ухмыляясь.

      Леонид позволил себе немного похозяйничать в моей машине и включил радио.

      – Ты не против, надеюсь? – спросил он с опозданием, откидываясь на спинку сиденья.

      – Я так понимаю, что первое время мне придется работать в кредит, – подняла я немаловажную тему. – Все ваши карточки наверняка заблокированы и наличных у вас при себе не имеется?

      – Да нет, пару сотен найдется, – сказал Леонид и приподнялся, доставая что-то из заднего кармана джинсов.

      Затем он протянул мне сложенную вдвое пачку стодолларовых купюр; на первый взгляд там была далеко не пара сотен, а тысячи