Царь Федор. Орел взмывает ввысь. Роман Злотников

У нас и флот похуже, да и шхеры оне свои знают куда как лучше нас…

      – Один урок – подвергай все сомнению – ты уже от меня услышал, сын, – задумчиво произнес царь, – хотя усвоить его тебе еще предстоит. Так вот, теперь слушай другой: ставя цель, трудности при ее достижении принимай как задачу, а не как основание для отказа в достижении. Вот скажи, достаточно ли будет отторгнуть от свеев Лифляндию и Финляндию, дабы навсегда обезопасить страну с этой стороны?

      Царевич задумался, а потом покачал головой:

      – Не могу сказать, батюшка. Свеев-то сие точно ослабит, но вот достаточно ли?

      – Сие не ответ. Скажи как думаешь.

      Царевич еще несколько мгновений размышлял, а затем глубоко вдохнул и решительно кивнул.

      – Да, государь. Для нас – достаточно.

      Царь бросил еще один взгляд на боярина Качумасова и спросил:

      – Эк ты сказал. Для нас – достаточно. А что значит – для нас?

      Царевич Иван хитро сощурился:

      – Дык не зря же у тебя, батюшка, здесь, в Александровой слободе, датский и польский послы сидят. Ежели и оне чего у свеев отторгнут, то тогда уж точно достаточно будет.

      Все сидящие в кабинете царя переглянулись, а затем их взгляды снова скрестились на царевиче. И в них было куда больше уважения, чем при начале разговора.

      – Значит, ты считаешь, что ежели мы у свеев Лифляндию и Финляндию отберем, то свеев это настолько ослабит, что нам их более опасаться не надобно будет… – Царь сделал короткую, едва заметную паузу и внезапно спросил: – А нас?

      – Что – нас?

      – Нас сие приобретение усилит либо ослабит?

      Царевич снова задумался. По его прикидкам выходило, что должно усилить, но ведь отец не просто так спрашивает. Значит, в сем приобретении есть подвох. Но какой?

      Спустя пять минут царь не выдержал и дал небольшую подсказку:

      – А вот подумай, сын, почему я опосля Польской войны под себя токмо польские и литовские украины да бывшие земли Киевского княжества, православными населенные, забрал, а из самой Польши – ушел?

      – Ну… – В глазах царевича, похоже, блеснуло озарение. Как будто он сего никогда раньше не понимал и даже считал то действие царя-батюшки ошибкой, а сегодня вдруг понял. – Наверное, потому, батюшка, что те земли сами под твою руку давно уже стремились. А поляков тебе к повиновению долго бы принуждать пришлось.

      – Вот то-то, – усмехнулся царь. – Понял наконец-то…

      – Прости, батюшка, – совершенно искренне повинился царевич. В первую голову за свое глупое разумение, что он-де лучше своего отца все про Польскую войну понял и оттого на цареву волю ранее даже сетовать решался.

      – Так вот теперь и ответь мне: усилят ли нас эти земли, о коих мы толковали, или наоборот?

      – Да скорее наоборот, батюшка. На тех землях скорее не нам, а свеям рады. Нам же противиться будут насколько возможно, где тайно, а где и явно…

      – И как быть?

      Тут царевич задумался надолго. Отец ему не мешал.

      – А ежели… всех людишек, что там живут, оттудова выселить? И нашими даточными