Чужая кровь. Бурный финал вялотекущей национальной войны. Леонид Александрович Латынин

где Емелин ключик? – испугалась Лета.

      – Вот он, – позвенела ключница, перебирая пояс, и протянула Лете.

      Та в руки взяла и, не глядя, в Москву-реку выбросила. И испугалась.

      – Да ты не бойся, – сказала ключница, – ничего дурного ты не сделала, сам он теперь не освободится, разве что люди ножом, или мечом, или стрелой его освободят, а уж я и ты – бессильны.

      – Так, может, и Волоса ключ мне подаришь? – попросила Лета.

      – Отчего же, – сказала ключница.

      Лета схватила и – в воду.

      – Может, и Людоты можно?

      – А Людоты нельзя, Людота мой, не твой, твоих только двое на свете – Емеля да Волос, да еще Медведь, жених твой первый, чья кровь и в Емеле течет. Но зверей не я освобождаю, у них своя медвежья ключница есть. А теперь тебе пора.

      – Как пора, – испугалась Лета, – навсегда?

      – Да нет, – сказала ключница. – Через сорок дней Емелю увидишь, да и в каждый день его рождения 24 березозола являться будешь.

      – А Волос?

      – А Волоса срок исчислен, – посмотрела она в записи, что в свитке были за пояс заткнуты, – уж скоро.

      – А ключ? – сказала Лета.

      – Что ключ, а люди на что? Ну, ступай, ступай, рано тебе знать все.

      – Так что, я зря, что ли? – ахнула Лета.

      – Как зря, а Емеля, а Волос, их бы не завтра, так на другой неделе освободила. Видишь, они все к свободе определены.

      – Кем? – спросила Лета.

      В эту минуту ключница сняла с шеи Леты камень дыма, и тело оторвалось от земли, как воздушный шар, наполненный теплым воздухом, сбросив груз или обрубив якорь.

      И ответа Лета не услышала. Подхватил ее ветер и в какую-то трубу понес, тянет и тянет, а там свет, столько света, и покой… Хорошо, что хоть Емеля раньше времени свободным не станет…

      А Емеля, как Лету увидел в огне, когда крыло пламени ветром в сторону отнесло, увидел ее глаза, сгоревшие, лицо еще живое, черное, так и сомлел, медленно так стал поворачиваться, как будто вверх винтом пошел, и вроде как в сторону отнесло, а глаза внутрь в другую сторону по винту поплыли, может, огонь самого опалил, может, мать жалко, может, чтобы не видеть боль, внутрь убежал, закрыл лицо руками и по ступенькам вниз, по кругу, туда, где стены сырые, живность шуршит, ползает, шелестит, царапается, коготками стучит, вроде чем ниже, тем глуше, тем своих звуков больше, и все, что там, вверху, не твое, чужое, далекое, неглавное, неважное, вчерашнее, произошедшее, отошедшее, катится по ступенькам, о стены плечом, головой, локтем бьется, а вроде как и действительно спокойнее, тише, глуше, защищеннее…

      Часть четвертая

      Продолжение вялотекущей национальной войны

      Главы о бурной жизни Емели и Жданы в Москве во время вялотекущей национальной войны в ожидании окончательного определения состава крови

      Москва, год 2017-й…

      За месяц жизни многое Емеля узнал от Жданы о городе. Узнал и о том, что в каждом доме был свой клочок поля на окнах в ящиках, где выращивали хлеб, узнал о собственных