Хочу быть твоей. Юлия Николаева

и что, скоро на родину?

      – Пока не знаю.

      Он свернул на Петроградке в другую от моего дома сторону, я уставилась на него.

      – Мне вообще-то прямо.

      – Знаю, покатаемся немного, давай рассказывай, чем тут занимаешься?

      Я вяло рассказывала, поглядывая на дорогу. Мы петляли с улицы на улицу, не покидая острова. Через двадцать минут Кирилл тормознул возле нужного дома.

      – Приятно было познакомиться, Вика.

      – Ты странный, конечно, но мне тоже.

      Улыбнувшись, Кирилл протянул визитку. Я взяла её, но он пальцы не разжал, сказав:

      – Если понадобится помощь… Любая, – выделил слово, – звони без стеснения. Поняла?

      Тон его и взгляд стал серьёзным, от милого парня только пшик остался. Это мне не понравилось, но я кивнула и, спрятав визитку в карман, вылезла из машины.

      Домофона у нас не было, и вообще, дом был не совсем обычный. Старого фонда, огромный, с большим центральным входом внутри двора.

      В нашу квартиру вела так называемая чёрная лестница: узкая и тёмная, вход под аркой, но зато со стороны проспекта. Самым примечательным был тот факт, что в парадной только одна наша квартира. Так получилось, что на чёрную лестницу было шесть выходов (то есть по одному на каждом этаже), пять со временем стали недействующими, и только наша квартира осталась.

      Ну как наша: она съёмная, живут там два моих друга, и ещё Богдан, их приятель. Ванька с Пашкой, так получилось, были со мной на протяжении всего обучения и остались после. Пашка теперь работал звукачом в пафосном ночном клубе, Ванька трудился в музее. Образ жизни вели весьма раздолбайский, много пили, курили и активно принимали гостей. Деньги приходили и уходили, и вот сейчас тот момент, когда они ушли полностью.

      Достав ключи, я открыла дверь и, махнув Кириллу, скрылась в парадной. Забавный мужчина, если бы только не конец встречи, его взгляд мне не понравился. Я посмотрела на визитку: «Смиренский Кирилл Сергеевич». Звучит.

      Сунув карточку в карман, потопала на последний этаж.

      Квартира была открыта, все спали. Слава богу, обошлось без ночующих гостей, разошлись. Я щёлкнула кнопкой чайника, выглянув в окно, оно выходило во двор, тот был пуст.

      На кухню выбрался сонный Пашка, хмуро кивнул, оглядываясь.

      – Сиги есть? – спросил меня. Вздохнув, я вытащила пачку, мы закурили последние.

      – Башка болит, – пожаловался Пашка, наливая чай.

      – Ещё бы, столько пить.

      Он только скуксился. Чай был невкусный, но с сахаром прокатило. Я прихлебывала кипяток, глядя в окно. Серо. Как обычно. Что делать дальше? Устроиться на работу? Вернуться домой? Никакого смысла ни в одном из вариантов.

      – Сегодня в клубе крутая вечеринка, – поделился Пашка, – сделать тебе проходку?

      – Давай, – энтузиазма ноль, но, может, к вечеру разойдется.

      Я продолжала смотреть в окно. Так и живут: работают, пьют, тусят, занимаются сексом, сочиняют музыку. Сейчас нам по двадцать три, молодость, безбашенность. Мда. А пресыщенность в двадцать три это нормально? Я посмотрела на Пашку. Он ведь и в тридцать будет таким, может, и в сорок. Весёлый, болтливый, несерьезный, талантливый. И жизнь ему в кайф, и пьёт