Черная вдова. Литтмегалина

– голову заполняла боль, пока что мутная и тихая, но надолго ли. – Все же… Какое у них право изводить меня?

      – Да уж, – сочувственно покивала Селла, присаживаясь на край стола и покрывая ноготь большого пальца слоем фиолетового лака.

      Как привычно. Так же Селла красила ногти, сидя на подоконнике в школе. А Делоре стояла рядом, и они болтали, и смеялись, и всегда опаздывали на урок. Больше ни с кем в своей жизни Делоре так не дружила. Милая, милая Селла – с ее длинными ногтями, похожими на когти; с ее лаками диких расцветок; с ее неожиданно пошловатыми шуточками (а кто бы подумал, глядя на нее, она же сама респектабельность – ну, за исключением маникюра); с ее глазами, голубыми, как бирюза; с ее поднимающимися надо лбом мягкими завитками волос. У Селлы были вьющиеся русые волосы, которые она укладывала в замысловатые прически, кажущиеся простыми и сложными одновременно, из-за которых Делоре когда-то ей немного завидовала, ведь ее прямые волосы были слишком гладкими и выскальзывали из-под любых заколок.

      – Кому как не тебе уметь не обращать внимания на подобные вещи. Ничего нового. И как им не наскучит?

      Спокойный голос Селлы успокаивал больше, чем ее слова, хотя Делоре действительно не привыкать к обидам. Ее не любили в школе. «Крыса, крыса!» – слышала она со всех сторон. Однажды она спросила их, почему. «Потому что ты злобная и мрачная, как помойная крыса». Однако по факту она стала настолько злобной и мрачной после того, как они начали дразнить ее, а не до.

      А потом в их школу пришла Селла. Она приехала из другого города, и ей следовало бы обзавестись подружкой поприличнее, если она хотела быстрее прижиться на новом месте. Но она выбрала Делоре. Сдружившись, они повсюду ходили вместе. Когда их спрашивали: «Вы что, все время вдвоем?», они отвечали, что они сиамские близнецы. Делоре перестали называть крысой, потому что каждый раз, услышав это, Селла поднимала руки и сгибала пальцы, выставляя свои длинные ногти, как когти. Прищурив глаза (усиливая свое сходство с разозленной кошкой), она говорила что-нибудь вроде: «Ну-ка иди сюда, милашка». Не рискнувших подойти она безжалостно высмеивала. Решившихся царапала до крови. Против нее они все были как глупые псы: они могли громко лаять, но ее неподтвержденные физической силой отвага и нахальство их пугали.

      Перед самым завершением школы, когда они уже точно знали, что Делоре уедет в Торикин, а Селла останется, их отношения резко похолодели, что оставило на сердце Делоре глубокий надкол. Казалось прежде, их дружба продлится вечно, но вот она почти уже закончилась. Делоре перебралась в столицу, Торикин, потом совсем в другую страну, и за десять с лишним лет они ни разу не позвонили друг другу. И все же, после смерти мужа и матери вернувшись в родной городок, в котором Селла оказалась единственной, кто рад ее видеть, Делоре обнаружила, что они по-прежнему близки, хотя и не настолько, как в прошлом. Какая-то тонкая стеклянная перегородка между ними, но, наверное, это только потому, что они выросли. Взрослые не способны быть так открыты и доверять так же беззаветно, как дети.

      Делоре сцепила холодные пальцы. Повисло молчание, как будто она должна сказать что-то еще, пусть и сама не знает, что именно, и вдруг отчетливо услышалось тиканье часов где-то за