Сталин. Красный монарх. Александр Бушков

скот… Это уже не террор, это какое-то безумие – но именно так и начинает действовать революционная армия… Вандейцы, в свою очередь, пленных тоже не берут, что естественно. В других провинциях, где поспокойнее, власти так не лютуют – всего-то навсего вводят «принудительный заем зерна и муки» (размеры на усмотрение комиссаров).

      Мятежи начинаются уже по всей стране. Их подавляют со всем усердием. В Лионе, правда, случается накладка, и посланный туда разобраться комиссар Конвента Кутон казнил «всего» 113 человек, а приказ о разрушении города так и не выполнил. На смену ему посылают людей понадежнее – Колло д'Эрбуа и Фуше. Эти принимаются за дело всерьез – дома подряд взрывают и разрушают, людей связывают по сто, по двести даже человек (гильотина не справляется оттяпывать головы поодиночке), бьют по ним картечью из пушек, раненых добивают саблями, а то и просто закапывают живьем, чтобы не возиться.

      В Нанте связанными заключенными набивают баржи и топят на середине широкой Луары. В Тулоне расстреливают сотнями – а попутно куда-то исчезает несколько повозок с драгоценностями. Руководящие террором надежнейшие товарищи Баррас и Фрерон разводят руками: где уж тут уследить за какими-то повозками…

      В Бордо орудует депутат Коммуны Тальен. Этот, надо признать, не фанатик – головы он тоже рубит направо и налево, но если с ним как следует поговорить наедине и дать денег, то и выпустит кого надо. А очаровательную юную маркизу Терезу Кабарюс он освобождает вообще бесплатно. Спят, правда, вместе. Запомните эту парочку – мы с ними еще встретимся, в судьбе французской революции эта красотка сыграет огромную и роковую роль!

      Чтобы полностью разорвать связи с «проклятым прошлым», даже месяцы переименовывались на революционный лад: фрюктидор, нивроз, плювиоз, месяц фруктов, месяц плодов…

      А потом переименовывать начинают и города. Компьен теперь – Марат-на-Уазе, Гавр-де-Грас – Гавр-Марат. Даже парижский холм Монмартр отныне – Монмарат.

      Справедливости ради следует уточнить, что до переименования городов в честь здравствующих вождей революции тогда так и не додумались (быть может, просто времени не хватило). Упущенное наверстают уже большевики в России…

      Террор продолжается. Головы рубят уже, собственно, ни за что. 17 сентября 1793 г. издается новый закон, на сей раз не о «врагах народа» – о «подозрительных». Он так и называется: «Закон о подозрительных». Кто именно подозрительный и чем, решают уже даже не комиссары и прочие должностные лица – любой революционный активист вправе сцапать на улице всякого, кто показался ему подозрительным, приволочь в ближайший трибунал и потребовать казни. Такие требования большей частью удовлетворялись.

      Трагикомедия этой резни в том, что «феодалы», то бишь дворяне и представители бывших привилегированных сословий, составляют меньшинство от общего числа казненных. Большая часть окончивших дни на гильотине – это, пользуясь сегодняшними терминами, классический пролетариат. Объясняется это просто: очень быстро многие и многие бедняки