Монстр. Маленький изобретатель. Юрий Розин

на гнетущий зной, становящийся с каждой минутой лишь сильнее, на сухость во рту, от которой не спастись даже литром воды, на текущий под одеждой горячий и липкий пот – несмотря на всё это, главной и единственной ассоциацией, которую вызывали у Семёна окружающие их барханы, было море. Вечный и постоянно меняющийся океан песка затягивал взгляд, манил в свои смертельные объятья. Ему всегда нравилось это зрелище. Пожалуй, сложно найти человека, который бы занимался подобным делом и не испытывал благоговейного трепета перед пустыней. Просто потому, что иначе эта работа превращается в пытку.

      Странно, всё-таки. Очень немногие местные жители могут выдержать такое, не считая всяких бедуинов и кочевников. А он, Семён Лебедев, родившийся и проведший большую часть жизни в Москве, где половину года снег с дождём, полюбил пустыню с первого взгляда. Но ему до сих пор не очень-то получалось объяснить, в чём состоит притягательность бесконечных песчаных волн. Единственное, что приходило на ум – фраза из великолепного старого фильма, который Семён пересматривал, наверное, раз пятнадцать, не меньше.

      Океан не имеет памяти.

      Песчаное море также было лишено этого недостатка. В песчаном океане не имело значения ни то, что с тобой было, ни то, что с тобой будет. Бесконечное вверх-вниз с бархана на бархан словно убаюкивало воспоминания, лишало их силы, лишало значения, лишало влияния на человеческие жизни. А Семёну очень хотелось хоть на чуть-чуть вырваться из их оков.

* * *

      Привал, как и всегда, разбили, когда дневной зной начал сдавать ночным морозам последние позиции. Машины остановились, на всё ещё тёплый песок попрыгали люди, засуетившись, как муравьишки. Молодой водитель был избавлен от этих хлопот – его главным и единственным делом был автомобиль. Под него он сразу и залез. Причиной того, что сегодня они с доктором не смогли нормально поговорить, был сломанный кондиционер в салоне. И без открытых окон авто превращалось в настоящую скороварку. Сейчас его задачей было разобраться с этим, а ужином займутся те, кто для этого нанимался. Доктор, как и раньше, тут же рванул в машину старика, но Семён знал, что сегодня мужчина вернётся пораньше – он явно был не из забывчивых и, наверняка, держал в голове, что его попутчик хотел что-то спросить. А потому заниматься машиной можно было спокойно.

      Минут через сорок неисправность была устранена, и самопровозглашённый механик, вытирая руки спиртовой салфеткой, уселся на тёплый капот. Идти за ужином он не спешил, порцию его всё равно не тронут, так что можно было с чистой совестью ничего не делать. Кстати, между этим занятием и привычным ничегонеделаньем существует огромная разница.

      Так прошло ещё полчаса. И только когда живот начал призывно урчать, Семёну пришлось прекратить своё увлекательное занятие. Однако, сегодня, похоже, сходить за ужином ему было не суждено. В свете фонарей показался доктор, несущий в руках две тарелки с чем-то дымящимся. Вряд ли что-то изысканное, но повар у экспедиции был хороший, так что давиться не придётся.

      Протянув