.

узнать, какая из них оказывается в это время над каждым островом. Мити Матаи – он знает.

      – И орипо тоже это знает, – заметила девушка.

      – Нет, – возразил Тапу Тетуануи убежденно. – Человек-память лишь помнит, но не знает. Он знает название звезд, но он не может отличить их друг от друга. Только Мити Матаи может указать их на небе и показать их путь.

      – Ты так восхищаешься Мити Матаи, смотри, не пожалей потом об этом, – с горечью возразила ему Майана, усаживаясь на песок и заглядывая ему в глаза. – У самых высоких пальм кокосы обычно бывают горькими.

      – Сок горьких кокосов лучше всего утоляет жажду, – напомнил он ей. – Меня не привлекают ни сладкие кокосы, ни легкие дела. Я хочу стать великим навигатором и открыть земли, которые находятся там, за Четвертым Кругом.

      – Я выйду замуж за тебя, – прошептала нежно девушка, усаживаясь к нему на колени.

      Но на следующую ночь, несмотря на вырвавшееся признание, она уже развлекалась с Ветеа Пито. Тапу Тетуануи понял, что, пока не настанет день, когда великий Мити Матаи пригласит его в ученики, а отец Майаны не отдаст свою дочь ему в жены, взбалмошная девчонка не прекратит щедро раздавать свои ласки всем добивающимся ее руки претендентам.

      Мити Матаи безгранично доверял Теве Сальмону и не считал нужным появляться в бухте Фарепити, подчеркивая тем самым, что его настоящее дело начнется только тогда, когда великий мастер-строитель решит спустить корабль на воду и передать пирогу ему в руки.

      Сам же он полностью окунулся в изучение татуировки, покрывавшей тело неизвестного. Только благодаря ей можно было понять, откуда мог появиться этот дикарь.

      Хиро Таваеарии, так же как и Мити Матаи, Роонуи-Роонуи и самые мудрые старики острова, большую часть дня проводил, изучая до мельчайших деталей каждый из омерзительных рисунков татуировки. Пленник был помещен в центре полуразрушенного марае. Подвесив чужака за руки к сохранившейся балке, а к ногам привязав пару увесистых камней, жители деревни могли ходить вокруг великана и поворачивать его так, как им было удобно, не боясь, что тот набросится на них.

      Он же мог лишь рычать и плеваться, высовывая наполовину откушенный язык. Дикарь отказывался пить и принимать пищу, и они вынуждены были кормить его силком кашицей из фруктов.

      В редкие минуты отдыха ребятня острова сбивалась в стайки, дабы посмотреть на чудовищного великана. Они почтительно стояли на расстоянии и старались лишний раз не шуметь, чтобы не отвлекать тех, кто пытался расшифровать не ведомые никому на острове иероглифы, покрывавшие тело распятого дикаря.

      Чужак в основном спокойно относился к окружавшим его людям, но стоило только появиться Тапу Тетуануи, как он начинал отчаянно дергаться, устремляя на него убийственные взгляды.

      – Он ненавидит тебя до смерти, – заметил Ветеа Пито. – Если ему однажды удастся вырваться, тебе будет лучше укрыться в земных недрах.

      – Я его не боюсь, – возразил юноша, явно лицемеря. – Я его не испугался даже тогда,