Не пойми что. Ольга Шеляховская

тво жаркое лето. И с каждым днём всё жарче да жарче, жарче да жарче. Сначала все радовались, отогреваючись. А как отогрелись, так по весенним дождям-то и вздохнули. Мокли тогда, мёрзли, печки топили, счастья своего не понимали. Хотя, если подумать, тогда тоже совсем не прекрасно было. Вот взять бы плохую и хорошую погоду, да и устаканить их между собой. Пусть бы дожди шли, но тёплые. Да не каждый день без перерыва, а хоть раз в три дня. Ну, хоть бы раз в неделю, лишь бы не в покос. И по ночам. Ладно, можно и днём, но уже бы выпало хоть что-то. Хоть самый завалящий дождик.

      Так говорили ошалевшие от небывалой жарищи жители села Подберёзовка, что лепилась между Дремучим лесом и Ясиным холмом. Почему лес Дремучий – всем было понятно. Никто в него не углублялся даже за грибами. А почему холм назывался Ясин – да леший его знает.

      Словом, такие установились на селе жары, каких ни один подберёзовский старожил не мог упомнить, как ни силился. Силиться не получалось, потому что измождённые старожилы при малейшей попытке задуматься мгновенно засыпали.

      Село Подберёзовка стояло где-то на окраине Горохова царства на берегу небольшой речки Берёзовки. Что в столицах делалось, подберёзовцы не знали за отсутствием вестей. Сами никуда не ездили и к ним никто не приезжал. Вроде бы, и дороги установились после весенней распутицы, езжай куда надо тебе, но вот незадача – лошади наотрез отказывались куда-то идти. Да они из конюшни, и то выходить отказывались. Исключительно на водопой. Люди и не настаивали. Сами как сонные мухи ползали.

      Живая природа жестоко страдала и засыхала под палящим солнцем. Трава пожухла, цветы завяли, над урожаем нависла угроза погибели. Не то, что дождя, а даже малейшего облачка не наблюдалось в раскалённых небесах.

      Село Подберёзовка, стало быть, располагалось между лесом и холмом, а в третьей избе с лесного краю жила селянка Наталья с единственным сыночком Ивантеюшкою. Не сказать, чтобы богато жили, но и не то, чтобы бедно. Неплохо жили. Не хуже других. Во всяком случае, всего хватало. А папа их в стольном граде привратником у Гороха служил. А может, уже и у Орлика Гороховича. А может, и не привратником, кто ж теперь упомнит. Да и не о нём речь.

      Как-то рано утречком (чтобы до жары успеть) послала мама Ивантея к колодцу за водой. Корова жалобно мычала, пить просила. Огород засыхал.

      Пошёл Ивантеюшка к колодцу, глядь – совсем пересох колодец. Пошёл к реке. А на берегу шумно: у воды маялась чужая старушка с ведром – черпает, черпает, а всё ерунда выходит. Народ стоит, советует, как сподручнее набирать. Ивантеюшка свои вёдра поставил, у бабушки ведро взял, зашёл в реку по колено, зачерпнул до краёв и поднял его на высокий берег.

      – Пожалуйте, бабушка. Не тяжело нести?

      – Спасибо, сынок. Дальше уж я сама. А вот тебе кукурузное зёрнышко. Ты не смотри, что сейчас не сезон кукурузу сажать. Присади его на свободную грядку, да поливай каждый день по ведру. Сам не попей, а росток поливай.

      Подхватила своё ведро и пошла. Миг – и нету её. Исчезла в пыльном мареве дороги.

      Удивился Иванушка, но сделал всё, как старушка велела. Посадил зёрнышко и стал поливать. Матушка как увидела, что сын на пустую грядку воду ведром льёт, за голову схватилась.

      – Ивантеюшка, что же ты делаешь, воды-то у нас совсем мало. Нам самим и на готовку надо, и огород полить, и корове ночью попить. Что ж ты на пустую землю воду тратишь! Таскать от реки-не перетаскать…

      – Не беспокойся, мама, я принесу.

      Три дня ничего не происходило. Ивантей выгонял с утра корову на пастбище, потом шёл к реке за водой, поливал грядку, снова шёл к реке. Река всё больше мелела. Матушка ворчала, что сын зря воду переводит. А на четвёртое утро проснулись – что такое, в окне темно. А из той грядки, что Ивантей три дня впустую поливал, огромный кукурузный стебель вырос до самого неба. Выходит, поливал парень грядку не впустую.

      Ивантеюшка почесал в голове. А в ней – в голове – прямо как нашёптывает кто: лезь да лезь. Лезь да лезь. Ивантеюшка решился, маму обнял, да и полез. Наталья внизу стоит, беспокоится.

      – Ой, Вань, может, не надо, упадёшь!

      – Я буду крепко держаться, – отвечает Ивантей.