Запертое эхо. Арина Зарудко

возглавлял французскую газету про искусство. Писал критические статьи, восхвалял современное искусство, за что и поплатился. Но сейчас он один из самых богатых меценатов в мире, дорогой. Часто видимся с ним в «Глории».

      – «Глории»?

      – Самое модное место в Лондоне, дорогуша! – Милли произнесла это так, словно я затруднился сложить два и два.

      – Ну уж прости, я несведущ в светской жизни. Это все не слишком по мне. Если ты запамятовала, я мальчишка с фермы.

      – Ты будущий Рембрандт!

      – Ну уж конечно, – я рассмеялся.

      – Кстати мальчики с фермы сейчас в чести, твоя непосредственность может сыграть тебе на руку. Да и твои живописные пейзажи – настоящие шедевры, без слез смотреть на них просто невозможно.

      Я саркастично ахнул.

      – Не лучший комплимент в адрес моих работ!

      – Ты понял меня, – кокетливо сощурившись, проронила она.

      – Да, Милли. Ты всегда крайне точна в своих сентенциях.

      Мы продолжили есть, пока ей снова не пришла в голову мысль.

      – Мне бы хотелось, чтобы ты стал великим.

      – Ну еще бы. Мне кажется, ты собираешь свою собственную коллекцию великих друзей.

      – Нет, ты иной случай, Пит! Я знаю тебя, сколько себя помню. Ты всегда был не такой, как прочие. Ты особенный. И талантливый! Неужели ты сам не хочешь встать на пьедестал успеха?

      Я поражался, как мартини способно обогатить лексикон всего за какие-то пять минут.

      – Милли, я хочу успеха. Хочу разбогатеть, быть признанным. Я за этим и приехал в Лондон! Но все эти ненавистные ухабы, которые нужно преодолеть убивают мой запал. Будем надеяться, что все это временно! И уже следующим летом мы будем чествовать мистера Брауна – художника, затмившего всю старую школу живописи!

      Мы подняли бокалы и чокнулись, смакуя момент. Хотя, конечно, меня пугала реальность. Я вынужден был жить у Милли, работать в месте, которое заранее презирал, и наскребать средства на жизнь. Я хотел всего и сразу. Но какая-то часть меня принимала безысходность моего положения – в конце концов, каждому художнику нужно пройти определенный путь, чтобы приблизиться к славе. Да и в принципе – любому человеку, какому бы искусству он ни служил.

      Я не стал предаваться апатии, а наоборот обратился к той стороне медали, которая меня стимулировала. Во мне горела страсть, я жаждал жить и творить. И даже если нужно пожертвовать комфортом на некоторое время, я всецело готов.

      Глава III

      Встреча с мистером Ноулзом была назначена на обеденное время. Он ждал меня в вестибюле отеля, в ресторане которого обычно трапезничал. Это был приземистый, краснощекий, лысеющий и совершенно одиозный мужчина. Ему явно перевалило за пятый десяток, он беспрерывно курил и кашлял, а его брови плясали и вздрагивали, когда в разговор вплетались мои реплики. Он кивал, заедая жаркое горячим хлебом, а я не знал, куда себя деть.

      – Стало быть, вы не работали в банке?

      – Нет, сэр.

      – Опыт у нас ценится.

      Прекрасно, – подумал я, но между мной и опытом в бумажной работе зияла