Гнев солнца. Кирилл Трофименко

от стен и кучками валялась вдоль потемневших плинтусов. Снизу поднимался омерзительный затхлый запах гнили. Повсюду ползали мерзкого вида черви и гоняющиеся за этими полуслепыми тварями не менее противные пауки, где-то шелестели змеи и заунывно ухали какие-то птицы. Все стены уже начали порастать чем-то вроде коричнево-зеленого плюща, омерзительного на вид, пахнущего затхлостью и дерьмом. Небольшие, вполне обычные, ящерицы разбегались по своим убежищам, завидев людей. Более крупных видов, к счастью, пока не попадалось.

      Сапрыкин нервничал все больше по мере подъема. Он снова начал терять всю свою молодецкую удаль. Командир весил больше всех, и треск покрытия под ногами вместе с жарой и ответственностью за подчиненного изрядно действовал ему на нервы. Они были под самой крышей, но никаких следов Олафссона пока так и не обнаружили. Зато здесь было настоящее царство мелкой и надоедливой мошкары. Укусы были не опасны, но насекомые норовили залезть в рот и в одежду, отчего тела членов отряда совсем скоро начали нестерпимо чесаться.

      – Куда же он подевался, мать вашу! – кратко выругался багровый от жары подполковник. – Следы ведь вели к этому комплексу. Устроим небольшой привал, пить хочется нестерпимо. Я и не думал, что здесь, на этих широтах, бывает такая жара. Она, в придачу ко всему, еще и нарастает. Прямо как на вулканических планетах. Вот там иногда и никакие самые современные нанокостюмы не помогают.

      С мыслью о том, куда только не заносила судьба этого бравого вояку, академик снова невесело усмехнулся. Вот ведь, как бывает. С виду планета, как планета – ничего особенного. Просто жаркая и влажная, пусть и со своими многочисленными загадками. Случись же исчезновение одного человека и пожалуйста – настоящее испытание для всех остальных.

      Они сели прямо на потрескавшийся и иссохший, несмотря на влажность, пол, перекусили сухим печеньем неизвестного происхождения из запасов Сапрыкина и запили все пивом. Стало немного легче. Противный напиток, хотя и сильно нагрелся, и впрямь тонизировал на удивление неплохо. Подполковник связался по рации с остальными членами отряда и получил неутешительные известия о бесполезности поисков. Приказав продолжать прочесывание местности, Сапрыкин снова присел на пол и глубоко задумался. Как показалось Михаилу, в этот момент военный был где-то очень далеко. Возможно на какой-нибудь вулканической планете, а может в объятиях неизвестной пышногрудой экзотической красавицы.

      «А ведь я о нем ничего и не знаю, – подумал академик, – женат ли, откуда родом… Одиночество все-таки делает человека черствым. Сколько мы с ним вместе выпили, а мне и в голову никогда не приходило поинтересоваться о личной жизни Александра».

      Сам Литвиненко был уже два года, как разведен. Жене не нравилась кочевая жизнь, и она, в конце концов, сбежала то ли с художником, то ли с оперным певцом, то ли с актером, да и какая теперь разница (как же все в жизни порой банально!). Связь с ней была оборвано неожиданно, окончательно и бесповоротно. Михаил тогда сильно переживал, крепко выпивал,