Уникум. Тайная дверь. Дмитрий Билик

Высокоуважаемые господин Аганин и господин Тинеев, для начала хочу представить вам своего секунданта, Максимова Михаила.

      Мишка так резво поклонился, что с него чуть не слетели очки.

      – Я принял предложение высокоуважаемого господина Куракина и оставил за собой право выбрать оружие.

      – Замечательно, – не скрывая скорого восторга, ответил Аганин. – Могу узнать, какое?

      – Метательное, – я вспомнил еще раз жест Петровича, когда он рассказывал о месте селения лесавок. – Дуэль состоится на рогатках.

      Глава 9

      Именно подобное оружие (в кавычках, естественно) стоило выбрать хотя бы для того, чтобы увидеть вытянувшиеся лица высокородных. Секунданты сначала думали, что я шучу или издеваюсь. Не без усилий, однако мне удалось их убедить в серьезности своих намерений.

      И вот тогда все и завертелось. К концу дня меня вызвал сам Козлович, поэтому мне вновь пришлось лицезреть коридор с зелеными обоями. Я с удивлением рассматривал кабинет куратора, отмечая про себя, что совершенно ничего не знаю о Викентии Павловиче. Во-первых, бросились в глаза сложносоставленные комбинации рун над входом. Моих познаний не хватило, чтобы определить их назначение. Да что там, я даже не все разобрал. Надо все-таки поднажать с руноведением.

      Во-вторых, вся стена за моей спиной оказалась увешана фотографиями. Я успел лишь мельком обратить на них внимание. Все сплошь черно-белые, на многих какие-то незнакомые люди и… не только. Козловича я успел различить лишь на парочке. Он, казалось, совсем не изменился. На ближайшей куратор был даже в военной форме в окружении однополчан. Нет, что маги живут подолгу – я подозревал. Просто не знал, что они вмешиваются в дела немощных. В смысле, обычных людей.

      В-третьих, стена уже за спиной самого Козловича красовалась различными схемами, планами, сложными формулами, из которых мне изредка были понятны лишь цифры. Обычные предметы в виде шкафов, маленьких статуэток, высокого стола и множества гнутых стульев, я в расчет не брал.

      – Присаживайтесь, Кузнецов, – спокойно сказал куратор, пристально глядя на меня.

      Я взобрался на стул, ожидая, что тот окажется жутко неудобным. Но нет, сел – и желания ерзать, выискивая более комфортное положение, не возникло. Даже руки сами собой легли на подлокотники. Странно, думал, что буду чувствовать себя не в своей тарелке, однако ничего подобного и в помине не было.

      Козлович тоже приземлился на стул напротив меня.

      – Ко мне пришел запрос от ученика Куракина на проведение дуэли.

      Только сейчас я заметил, что Козлович специально отказался от привычного «высокоуважаемого господина», дав понять, что для него и я, и Дуракин – всего лишь ученики.

      – И вслед за ним почти сразу же протест, – продолжил он.

      – Протест?

      Я сделал удивленное лицо, хотя понял, о чем идет речь. Книжку читал. Одна из сторон могла подать протест (обычно Конклаву, но в данном случае – руководству школы), если другая не соблюдает дуэльный