Смещение. Павел (Песах) Амнуэль

– никаких интервью!

      – И выполнил угрозу? – вежливо поинтересовался Шеффилд, поглядывая на часы.

      – Да. Но сейчас… спасибо за подсказку… я предложу Марку передать листы в прессу. Хорошая идея! Вдруг физики заинтересуются? Или математики?

      Кодинари наконец вышел, Шеффилд закрыл за ним дверь и спросил у Эльзы, прибыла ли миссис Оукс.

      Об Эверетте и его формулах он больше не думал.

* * *

      – Добрый вечер, Марк. Отдохнул после перелета?

      – Не очень, Дик. Мне странно это говорить, но годы действительно берут свое. Ты забрал пакет у адвоката? Что там?

      – А по-твоему?

      – Завещание? Нет, конечно. Тогда отец оставил бы соответствующее указание. Он был очень пунктуален. Да и что он мог завещать? Тайный вклад?

      – Слышу в твоем голосе надежду. Нет, не вклад. И не завещание.

      – Так я и думал. Дневник, который он тайно вел все годы? Это на него похоже.

      – Нет, не дневник.

      – Дик, не интригуй. Больше ничего в голову не приходит.

      – Так-таки ничего?

      – Что-то связанное с его делами? С компанией? Нет, вряд ли. Через полвека? Бессмысленно.

      – Формулы, Марк. Одиннадцать страниц формул. Ни одного человеческого слова.

      – Хм…

      – Марк? Ты со мной?

      – Да. Прости. Задумался. Формулы. Научная статья?

      – Вряд ли. В статье есть… должны быть… слова, какие-то объяснения, введение, основные положения, заключение. Список литературы, наконец, я уж не говорю о названии. Здесь – ничего. Только формулы.

      – И что мне с этим делать?

      – Что хочешь. Ты хозяин. Вряд ли найдется кто-то, кто станет претендовать на эти листы.

      – Ты хочешь сказать, что никому это не нужно?

      – Сам посуди, Марк. Если это наброски научной статьи, то ведь прошло полвека! Где-нибудь такая статья давно опубликована. Сейчас не девятнадцатый век и даже не двадцатый. В девятнадцатом, если какой-нибудь ученый сделал открытие, то и другой сделает, но может пройти полвека… В двадцатом – максимум несколько лет, и кто-нибудь обязательно повторит, а сейчас я вообще не представляю, чтобы формулы, написанные полвека назад, имели хоть какую-то ценность. Я тоже думал об этом весь день. Доктор Шеффилд подал идею передать листы в прессу – написанное рукой самого Эверетта может представлять ценность, чисто историческую, конечно. Возможно… это я уже фантазирую… но вдруг. Может, выставить бумаги на аукцион? Продают же с молотка письма знаменитостей. А твой отец, что ни говори, – знаменитость.

      – Ах, оставь, Дик. Не надо прессу, бога ради. Хватит с меня тогдашнего бума. Аукцион? Не знаю… Подумаю. Ты ведь не захочешь этим заняться?

      – Н-нет, пожалуй. Не моя область.

      – Вот видишь. Ладно, все. Ванна – и спать. До завтра.

      – До завтра, Марк. Я прилетаю ночью.

* * *

      Он схитрил. Не сказал Дику всей правды. Обычно говорил все как есть, а на этот раз скрыл. Последний концерт в Осаке попросту