Прощение. Ирса Сигурдардоттир

позволяла ситуация. – А вам разве не полагается быть в школе?

      – У нас выходной. Наша учительница на курсах. А Соуль разрешили остаться, потому что я дома. Она в школу еще не ходит, а ходит в садик. – Девочка приподняла повязку.

      – Я хожу в школу. В детсадовскую школу. – Выступив с этим коротким опровержением, младшая тут же нырнула обратно за спину сестры.

      Не обращая внимания на нее, старшая вернула на место повязку.

      – А вы полицейский?

      Секунду поколебавшись, Хюльдар решил ответить честно, хотя предпочел бы представиться водопроводчиком и таким образом уклониться от необходимости отвечать на неизбежный вопрос о том, что он здесь делает.

      – Да, полицейский.

      – Знаю. Я видела вас вчера из окна. Вы были в форме. А почему сегодня не в форме?

      – Я не всегда ее ношу. – Он помахал на прощание и отвернулся, чтобы продолжить путь по коридору.

      – Из-за вас мамочка плакала. – Это прозвучало сухо, как констатация факта, и ни в коем случае не обвинительно.

      – Из-за меня?

      – Не из-за вас. Из-за полиции. Из-за той женщины. Мамочка долго плакала. Уже после того, как вы уехали.

      – Ох, извини. Я не знал. Мы не хотели ее расстраивать.

      – И никто не знает. Только я. Она спряталась в ванной, чтобы мамочка Тоурей не видела. – Девочка замолчала. Нахмурилась. Чуточку подняла голову и принялась наматывать на палец прядь волос. – Мамочка сделала что-то плохое? Вы заберете ее в тюрьму?

      Соуль снова высунула голову из-за ее плеча и уставилась на Хюльдара.

      – Нет. Конечно же, нет. Полицейские часто разговаривают с людьми, которые не сделали ничего плохого. Поэтому мы здесь. Тебе не о чем беспокоиться. – Он кивком указал на телевизор. – Разве что о том, чем там у этих попугаев все закончится.

      Девочки повернулись к экрану, а Хюльдар поспешил сбежать. Притворяться, будто ходил в туалет, он не стал и сразу же вернулся на кухню за Гвюдлёйгюром и Каури. Пора и честь знать. Ауста ничего не скажет, как ни крути, но косвенно она уже подтвердила, что здесь творится нечто странное. Уходя, он положил на стол свою карточку и попросил женщину позвонить, если она что-то вспомнит. Но в то, что это случится, разумеется, не верил.

* * *

      По дороге в участок Каури снова запел жалостливую песню о своей лодыжке. Хюльдар покрепче сжал руль, взглянул искоса на Гвюдлёйгюра и, невежливо перебив ветерана, спросил:

      – Так что там все-таки было?

      – Что было? – Напарник смотрел прямо перед собой, как будто он, а не Хюльдар, вел машину, и сидел с прямой спиной, словно спинка кресла ушла слишком далеко назад. – По-моему, она что-то знает, но говорить не хочет. А что знает, можно только догадываться.

      – Я не об этом. Я о том, что там произошло между вами двумя. Откуда она тебя знает?

      – Ошиблась. Я ее раньше в глаза не видел.

      – Ты же понимаешь, что это звучит так же убедительно, как и ее утверждение насчет того, что она не знает Стеллу? – Хюльдар снова самую малость скосил