Война, Любовь, Драконы. Светлана Федотова

свидетелями. – С каждым словом глаза Гварда раскрывались всё шире, вздохи становились короче. – У нас в гостиной открылся Проход. Два мага внесли кричащего брата и уложили его на диван. Господи, таких возгласов я никогда не слышал. Мне было страшно, мерзко и… я боялся почувствовать его боль. Я не хотел смотреть на свои ноги, потому что боялся, что увижу там то, что случилось с ногой Эдмунда. Будто бы изгрызенный кусок мяса, без единого клочка кожи. Я убежал. Его перетащили в медицинское крыло. Я не знаю подробностей, я не хотел их знать. Что там с ним делали, что он чувствовал. Но когда Эдмунд умер, я испугался ещё больше.

      У Гварда бежал холодок по спине, но при этом он чувствовал, что ему очень жарко. Он давно ни с кем не откровенничал, и было очень тяжело говорить вслух о том, что терзало в мыслях каждый день. Но от произнесённых слов становилось легче.

      – Мне стыдно в этом признаваться, – произнёс Гвард и посмотрел Эде прямо в глаза. – Но первой моей мыслью после гибели брата было то, что теперь я наследник… то есть, я должен буду вести все дела в имении, я должен буду взять в руки дело отца. Наверное, я покажусь тебе ужасным эгоистом, но у меня есть на то причины.

      Гвард вдруг замолчал. Он не знал продолжать ему или остановиться. Эда тихонько спросила:

      – Какие причины?

      Гвард взглянул на неё и не увидел ни тени осуждения или презрения. Эда смотрела с сочувствием. Её светло-карие с зелёными крапинками глаза выражали полное участие.

      – Я не знаю, как это объяснить. Лучше расскажу всё в подробностях, – проговорил Гвард, переводя взгляд на кусты и деревья впереди. – Отец никогда не любил меня так же, как Эдмунда. Да, и вообще, любил ли? Моё самое яркое воспоминание из детства – о том, как мы в день рождения отца бежали к нему по коридору. Мы были маленькие, Эдмунду – десять, а мне шесть. И бежали наперегонки. Отец присел перед нами и расставил руки в объятиях. И пока Эдмунд добежал и кинулся на шею отцу, я споткнулся, упал и разбил нос о пол. Мне было больно, обидно, я испугался своей крови, потекшей из носа. Отец просто взял Эдмунда на руки и встал. Он смотрел на меня со всей высоты своего роста, и я ждал, что он поможет мне подняться и пожалеет. Но он лишь недовольно приказал мне встать и перестать хныкать. «Сам виноват, – сказал он мне. – Вечно ты балуешься. Как можно быть таким неловким?» Мне будет девяносто лет, я этого не забуду.

      Гвард горько хмыкнул и продолжил. Его уже было не остановить.

      – А ещё я помню, что отец по вечерам всегда заходил к нам с братом в комнату, чтобы пообщаться перед сном или рассказать интересные истории. И я очень хорошо помню, как каждый раз он сажал Эдмунда к себе на колени, а я сидел в соседней кровати и чувствовал себя так, будто… не нужен.

      Гвард снова посмотрел на Эду и вымученно улыбнулся.

      – Ты прости, что я тебе это рассказываю, просто…

      – Нет, нет, – Эда тут же замахала руками. – Ты изливаешь душу. Мне наоборот приятно, что ты мне доверился. Мне интересно, правда.

      Гвард усмехнулся и снова отвёл взгляд.

      – В общем, когда я подрос, меня взялись обучать учителя.