Малый ледниковый период. Как климат изменил историю, 1300–1850. Брайан Фейган

жилки той весенней силой…

      Тогда со всех концов родной страны

      Паломников бессчетных вереницы

      Мощам заморским снова поклониться

      Стремились истово…[4]

Джеффри Чосер, «Кентерберийские рассказы»[5]

      И о чудо! Некоторые из рыцарей, сидевших на конях в великолепной сбруе, отдавали коней и оружие за дешевое вино; и делали они это потому, что были ужасно голодны.

Германский летописец, 1315 год[6]

      Крупные исторические и климатические события, 950–1500 годы[7]

      Глава 1

      Средневековый климатический оптимум

      Я молю непорочного повелителя монахов

      Указать мне путь;

      Да будет конунг высоких небес

      Простирать надо мной свою сильную руку.

Анонимный автор, «Песнь о морском пределе»(«Hafgerdinga Lay»)[8]

      Туман навис над маслянистыми, медленно вздымающимися водами океана, слегка кружась в холодных воздушных массах, пришедших с севера. Перед вами безжизненный мир и беспомощно хлопающие паруса. С такелажа капает вода. Ни горизонта, ни границы между морем и небом; лишь окутанный серой пеленой нос корабля указывает путь вперед. Компас сообщает, что судно по-прежнему направляется на запад, прокладывая путь сквозь леденящий холод. Возможно, туман задержится над океаном на несколько дней, скрыв айсберги и признаки быстро формирующегося пакового льда. А может быть, через несколько часов холодный норд-ост наполнит паруса и разгонит мглу, открыв взору голубое небо. Тогда горизонт станет четким, похожим на покрытый солью нож, а море – синим с белыми шапками пены. Вдали на западе прорисовываются очертания заснеженных вершин; до них полдня пути – если сохранится ветер. По мере приближения к берегу пики окутывает туман, ветер стихает, а успокоившийся океан покрывается небольшими льдинами. Мудрый моряк ляжет в дрейф и дождется более ясной погоды и ветерка, чтобы лед не преградил путь и не раздавил корабль в щепки.

      Айсберги беспорядочно перемещаются по северным морям. Ломаные цепи дрейфующих льдин покачиваются на океанской зыби. Далеко на севере над горизонтом мерцает полоса серовато-белого света – отблеск сплошных паковых льдов, рубежа арктического мира. Плыть вдоль него – значит следовать по грани между привычной реальностью и забвением. Ослепительная яркость неба и земли обостряет чувства и наполняет страхом перед неизведанным.

      Сколько помнят себя европейцы, застывшие на краю мира ледяные бастионы севера казались им неведомым жутким царством и порождали в воображении фантастические истории об ужасных существах и причудливых ландшафтах. С северных морей приходили пронизывающие ветры, жестокие ураганы и смертельно холодные зимы. До поры до времени лишь горстка ирландских монахов и бесстрашные норвежцы отважились подплыть к ледяной границе. Говорят, что примерно в 1040 году король Норвегии и Англии Харальд Суровый[9]

4

Перевод И. А. Кашкина. – Прим. пер.

5

Отрывок из Чосера в эпиграфе приводится по: Canterbury Tales. Edited by John Coghill. Baltimore: Pelican Books, 1962. P. 17.

6

Слова германского летописца, приведенные в эпиграфе, взяты из: William Chester Jordan. The Great Famine. Princeton: Princeton University Press, 1996. P. 20.

7

Есть более поздние сообщения о виноделии в Англии – в XVI–XVII веках. – Прим. науч. ред.

8

Фрагмент из «Песни о морском пределе», приведенный в эпиграфе, взят из: Magnus Magnusson and Hermann Pálsson. The Vinland Sagas. Harmondsworth, England: Penguin Books, 1965. P. 52.

9

Харальд Суровый не был королем Англии: он погиб при попытке завоевать английский трон. – Прим. пер.