Зов ночной птицы. Роберт Маккаммон

взгляд Хэзелтона.

      – Таков мой вердикт, и он не может быть дополнен или отменен. Он сядет в тюрьму завтра в шесть часов утра и получит удары кнутом в шесть утра через три дня. Полагаю, телесными наказаниями у вас ведает мистер Грин? – Он взглянул на Бидвелла, который подтвердил это кивком. – Решено. Я вынес этот вердикт в качестве мирового судьи, представляющего власть короля Англии и губернатора этой колонии.

      Кузнец скривился так злобно, что мог бы напугать сам себя, увидев отражение в зеркале. Потом он вновь закрыл рану тряпицей.

      – Вижу, тут ничего не поделаешь, раз уж вы непредвзятый судья и все такое, – пробурчал он. – В пекло этого паскудного гаденыша, вот что я вам скажу!

      – Приговор вынесен. – Лицо Вудворда начало наливаться краской. – А вам я бы посоветовал наведаться к врачу.

      – Я этому доктору-смертоносцу даже притронуться к себе не позволю, нет уж, сэр! А сейчас я уйду, будьте покойны. Ваше правосудие дурно пахнет.

      Он начал запихивать вещи обратно в мешок. Последней туда отправилась шкатулка с украшениями, которую Мэтью оставил на столе. Подняв мешок узловатыми ручищами, Хэзелтон с вызовом посмотрел на Вудворда, затем перевел взгляд на Бидвелла и обратно на судью.

      – Будь проклят этот мир, в котором человек получает увечье только за то, что защищал память своей жены, а закон не наказывает за это даже хорошей поркой!

      – Порка будет исполнена надлежащим образом, – холодно заметил Вудворд. – Три удара.

      – Это вы так говорите. Но учтите, я там буду, чтобы за всем проследить!

      Развернувшись, он направился в прихожую.

      – Мистер Хэзелтон, – внезапно произнес Мэтью.

      Кузнец остановился и устремил хмурый выжидательный взгляд на своего недруга.

      Мэтью поднялся на ноги.

      – Я хочу сказать… я глубоко сожалею о случившемся. Я вел себя совершенно недопустимо, за что прошу у вас прощения.

      – Ты получишь мое прощение только после того, как тебе до костей раздерут спину кнутом.

      – Я понимаю ваши чувства, сэр. И признаю, что заслужил наказание.

      – По заслугам тебе причитается куда больше, – сказал Хэзелтон.

      – Да, сэр. Но… могу я обратиться к вам с просьбой?

      – Что?

      – Вы позволите мне донести ваш мешок до фургона?

      Хэзелтон озадачился – возникшие на его лице складки могло бы сравниться числом с колдобинами на пяти милях разбитой дороги.

      – С какой это стати?

      – Дабы сделать хоть эту малость в знак моего раскаяния. – Мэтью шагнул вперед, протягивая руки к мешку. – И еще с надеждой, что мы оставим в прошлом эту досадную историю после того, как я понесу наказание.

      Хэзелтон молчал, но было заметно, что он усиленно соображает. По прищуренному взгляду кузнеца Мэтью понял, что тот разгадал его намерения. При его волчьих ухватках и быкообразном облике этот тип был хитер как лис.

      – Ваш парнишка вконец одурел, как жук в бутылке, – сказал он Вудворду. – На вашем месте я бы держал его взаперти по ночам.

      С этими словами Хэзелтон повернулся