Счастливо, товарищ…. Сергей Яснодум

мешают спокойно стоять.

      И снова безудержно боязно

      за стены свои опоздать.

      А все красивые девушки,

      согласно такой судьбе,

      выходят до той остановки,

      где нужно выйти тебе.

      Но солнце явится завтра,

      и лишнюю влагу – долой!

      И вдруг ты плюнешь на право

      остаться самим собой.

      Сентябрь-83.

      Юг

      Сентябрь. Утихает лето.

      И словно не было в долгу,

      на чистом небе солнце метит

      довольно низкую дугу.

      Отлично проспанные зори.

      А после восхвалять богов

      за то, что ниспадает к морю

      дорога в несколько шагов.

      Ещё не ставшее привычкой,

      и потому вошло сполна

      такое счастье: аритмично

      на берег просится волна.

      Сентябрь-октябрь-87.

      Провожая

      И трудно расстаться,

      и трудно расставить

      ушедшее

      ровно, по полкам и в ряд.

      И мечется,

      вдруг натыкаясь на ставни,

      уже изумленно-растерянный взгляд.

      Пускай говорят про идейную свежесть,

      что смена пришла или только в пути.

      А вновь раздаётся: “Простите, а где же…”

      И снова кого-то придётся простить.

      Я вычитал где-то, что слово летуче.

      И всё-таки

      я не сумею смолчать.

      Спасибо за ум и за честность -

      за лучшее,

      не позволяющее

      одичать.

      Март-88.

      * * * * *

      Я видел плохое с глазами любимых.

      Я больше не верю плохому с глазами…

      Бывало, смеялись,

      бывало, грубили,

      бывало, скользящие путы вязали.

      Обрывки стихов появлялись нежданно,

      и, самое главное, не исчезали.

      Живому живая была благодарность

      за то, что скользящие путы вязали.

      Оттуда, где бесятся долгие вьюги,

      следы заметая и мёртвое множа,

      бывало и так: приходили подруги.

      Одна приходила,

      другая – быть может…

      Март-88.

      * * * * *

      Меня вынуждали выбрасывать белые флаги.

      Закушены не для того сотворённые губы.

      Я выбьюсь из общего ритма на стартовом шаге.

      А все барабанщики это, как раз, и не любят.

      Не звук ненавижу, но однообразие звука.

      Второму удару нисколько не буду послушен.

      И штраф назначают проросшие в палочки руки -

      публичный позор под огнём бесконечного туша.

      А чувство вины – утончённое правило плаца.

      Его приплюсую к признанию собственной дури.

      Содеяно зло, и не всем суждено оправдаться.

      Тогда я мечтаю родиться источником бури.

      Апрель-88.

      * * * * *

      Между прочим, луна – добровольный страж.

      Стерегущая бдительно сон-тишь,

      почему-то стекает в мою блажь,

      отражаясь в железных горбах крыш.

      Приходи, если путь объясняешь легко,

      если путь не короче возможной строки,

      приходи.

      Буду счастлив твоим кивком

      и поцелуем твоей руки.

      Апрель-88.

      * * * * *

      Жёсткие стулья у каждой стены.

      Плотные шторы прямы и темны.

      Потусторонне звучат голоса.

      Где-то пробило ещё полчаса.

      Душно, да лучшего воздуха нет!

      Огненной рысью крадётся рассвет,

      жаркие губы, любовью маня -

      это ли память, обуза моя?!

      Синие губы стирают слова.

      Синие губы нельзя целовать.

      Тёплую водку допью “из горла′”.

      Кто же виновен, что ты умерла…

      Июнь-88.

      * * * * *

      Отчизна моя встрепенувшейся птицей

      расправила крылья на пламя заката.

      Перо над зеркальной водою кружится,

      Над телом