Один поцелуй до другого мира. Анна Сергеевна Платунова

наиграть мелодию.

      «Это где же воинов учат музыке?» – изумилась Ива, а потом, узнав мелодию, удивилась еще больше.

      Это была одна из песен алых жриц. Откуда Ксандор, ненавидящий их так рьяно, мог ее знать?

      Когда б этот день ни пришел,

      Когда б эта ночь ни пришла,

      Я буду струиться как шелк,

      Я буду пылать как смола.

      Я стану живая вода,

      Позволь мне тебя напоить,

      И ты позабудешь тогда

      Легко все печали свои…

      Ноты – неровные, тихие – плыли в воздухе. Ива зажмурилась и представила, что она – ручей. Она – горный прохладный ручей, что бежит по камням, набирая силу. А вот уже она река – полноводная, спокойная, медленная. А вот она – морская волна, что бьется о берег и манит, манит за собой, да так, что не отвернуться, не уйти.

      Продолжая танцевать, Ива открыла глаза и увидела, как жадно смотрит на нее Вазир. Он весь подался вперед, замер, завороженный ее движениями. Ксандор продолжал наигрывать, а сам потихоньку придвигался к Вазиру, кидая пристальные взгляды на нож. Вот-вот дотянется, осталось только протянуть руку! Но Вазир коротко вздохнул-всхлипнул, точно приходя в себя, и плотнее запахнул халат, сложил руки на груди. Словно почувствовал что-то.

      «Теперь я огонь! – подумала Ива. – Я – пламя, от которого тебе не укрыться!»

      Как нежность мне в руны облечь?

      Как мне в твоем сердце разжечь

      Костер из того же огня,

      Который сжигает меня?

      Чтоб стали мы – огненный вихрь,

      Где пламя одно на двоих,

      Чтоб мир удивленный притих,

      Когда мы с тобой – полетим…[1]

      Ива танцевала танец огня. Танец алой жрицы, танец Феникса, что умирает, сгорая, и возрождается вновь из пепла. И пусть на ней сейчас не было красного платья, но она все равно была как пламя. Ива провела рукой, будто хотела дотронуться до Вазира, а тот отшатнулся, словно боялся обжечься. Он и думать забыл о кинжале.

      Давай, Ксандор! Ксандор?

      Ива взглянула на префекта и увидела, что и он замер, глядя на нее. В зрачках отражались огненные всполохи. Но вот он моргнул, тряхнул головой. Взгляд сделался пристальным и резким.

      И в ту секунду, когда Ива склонилась в последнем поклоне, Ксандор отбросил лютню, правой рукой схватил нож, левой вцепился в волосы Вазира, откидывая его голову назад, и одним точным движением перерезал горло. Тот и вскрикнуть не успел, а Ива тут же отвернулась, присела на корточки, закрыв лицо руками. Однако до нее все равно донесся приглушенный хрип.

      – Не оборачивайся.

      Голос Ксандора был таким спокойным, будто бы он не убил только что человека. Хотя, конечно, ему не привыкать.

      Ива все-таки не выдержала, посмотрела краем глаза: Ксандор расположил обмякшее тело Вазира на подушках, вложил ему в руку чашу с вином. На алой ткани, устилавшей пол, кровь была почти не заметна.

      – Уходим!

      Он потянул Иву за локоть, помогая встать –

1

В качестве песни алых жриц использована песня Ирины Богушевской «Шелк».