Под знаком Льва. Марина Ноймайер

лит меня взглядом, кажется, будто он силой мысли пытается заглянуть мне в голову. Отвести взгляд кажется чем-то нереальным, хотя с каждой секундой становится все неуютнее.

      Прошло пять минут с тех пор, как Виктор ворвался в библиотеку с сообщением о том, что исчезла Рубиновая Табула. Пять минут, в течение которых профессор Киппинг рассказывал о своих подозрениях относительно того, кто мог быть к этому причастен. И теперь он абсолютно невозмутимо пялится на меня, даже не моргая.

      Я тревожно оглядываюсь назад в попытке найти в лицах окружающих ответы на тысячу вопросов в моей голове. Он что, подозревает, что я имею какое-то отношение к исчезновению Рубиновой Табулы? Или это просто классический жест под названием «я полностью погружен в свои мысли и вообще тебя не вижу»? Может, он вообще не меня имеет в виду?

      Лео, мой партнер по путешествию во времени, стоит рядом, и кажется, будто за все это время он не сдвинулся ни на миллиметр. Напряжение повисло в воздухе: его мышцы, должно быть, уже превратились в камень. Его так шокирует исчезновение Рубиновой Табулы, или это из-за многозначительного взгляда профессора Киппинга в мою сторону? Боюсь даже предположить.

      Я мысленно делаю глубокий вдох. Только этой драмы мне не хватало. Мы с Лео едва успели вернуться в наше время из почти четырехнедельного путешествия во Флоренцию эпохи Возрождения, где должны были предотвратить убийство Лоренцо де Медичи, чтобы ход истории кардинально не изменился. Я ужасно вымоталась, поранила руку и ничего не хотела так сильно, как залезть под горячий душ. Ну, может быть, чашечку кофе. О да, это сделало бы меня по-настоящему счастливой этим утром.

      Но вместо этого я все еще стою здесь, в главном зале ордена Рубинов, который занимается чем-то вроде покровительства путешественников во времени, таких как Лео и я, и пытаюсь понять, о чем думает профессор Киппинг. Он – великий магистр ордена в Мюнхене (или прецептор, если вам нравятся важные должностные звания) и одновременно один из моих профессоров в университете. Если я не провожу время в прошлом (более или менее добровольно), я изучаю историю искусств. До недавнего времени я не имела ни малейшего представления о силе, которая дремлет во мне. Ну да, пока я не столкнулась с Лео, который разбудил во мне способность путешествовать во времени. Теперь на правом запястье хорошо виден голубовато мерцающий знак зодиака – символ моего нового таланта.

      Как часто бывало раньше, символ отдается небольшими ударами у меня под кожей, словно второй пульс, и это вызывает беспокойство. До сих пор подобное не сулило ничего хорошего.

      Почувствовав нежное прикосновение к руке, я накрыла знак на запястье ладонью. Лео едва ощутимо водит кончиками пальцев по моим костяшкам, и я мельком замечаю его красноватый знак зодиака, от которого исходит слабое свечение. Значит, он тоже это чувствует.

      Немое напряжение в комнате рассеивается, когда из коридора раздаются голоса. Профессор Киппинг наконец отводит от меня взгляд и вопросительно смотрит на своего помощника Виктора. Тот, однако, выглядит озадаченным.

      Еще до того, как дверь в библиотеку захлопывается, из коридора доносится встревоженный голос:

      – Где она? Где моя сестра?

      Дверь распахивается, впуская Пауля. Двое мужчин, следующих за ним, затаив дыхание останавливаются у двери, провожая его укоризненными взглядами.

      Мое сердце подпрыгивает от радости, когда я вижу брата. Его светлые волосы дико торчат, глаза горят решительностью, когда он оглядывается. Увидев меня рядом с Лео, Пауль зловеще мрачнеет.

      Видимо, его «чутье Старшего Брата» подсказывает, что отношения между мной и Лео изменились. И, похоже, Паулю это совсем не нравится.

      – Ты! – ворчит он, указывая пальцем на Лео, надвигаясь на нас стремительным шагом. – Убери лапы от моей сестры!

      Только когда Лео поспешно отпускает мою руку, я осознаю, что наши пальцы были переплетены. Подлетая к нам семимильными шагами, брат обнимает меня так сильно, что ребра протестующе стонут. Но это не важно: я ждала несколько недель, чтобы с облегчением зарыться лицом в его плечо и на мгновение отключиться от всего мира. Я так рада его видеть! Мы долго не знали, удастся ли вернуться в свое время, а Пауль – моя семья, мой лучший друг, и я скучала по нему больше, чем когда-либо. Слезы жгут глаза, когда он отрывается от меня:

      – Я так волновался, – говорит он, вытирая большим пальцем слезу со щеки. – После того, как портал рухнул… – Через мое плечо он бросает взгляд на картину La Primavera, стоящую на мольберте в неизменной красоте, и вздыхает. – А теперь еще и Табула!

      Отпустив меня, он поворачивается к профессору Киппингу и Виктору.

      – Я был в Планетарном зале, когда сообщили об исчезновении Рубиновой Табулы. Когда Ольбрих сказал Виктору, что Розали и Леопольдо вернулись, я с трудом смог в это поверить.

      – Да, – соглашается профессор Киппинг. – Необычайно счастливое совпадение, что им это удалось. Временной интервал был немыслимо маленький.

      По мере того как я слушаю этих двоих, в голове возникает все больше вопросов. Что все это значит? Я понимаю, что еще слишком мало знаю о происхождении