Искажение. Цезарий Збешховский

не раздумывая.

      Пятница, 18 марта, 19.05

      С посадочной площадки взлетает вертолет «Кассабиан». В вечернем небе мигают сигнальные огни, обозначая обратный путь Виктора Гинека. Мы узнали от товарищей из первого батальона, что солдата с базы Адмирум вывели из медпункта трое санитаров, которые посадили его на борт словно куклу. Похоже, в черепушке у парня все окончательно перепуталось.

      Вчера транспортник С-515 забрал гробы с останками солдат, погибших во время последних терактов. На родину в числе прочих вернулись рядовой Ромер и старший рядовой Блинт. Первое и второе отделения уже получили пополнение – парней из резервных списков. Личный состав укомплектован, и мы можем продолжать исполнять приказы.

      После ужина у нас свободное время, так что я заглядываю к своим расспросить о самочувствии. Сев на стул, молча наблюдаю за солдатами. Все оружие в стойке у окна, только Дафни, как обычно, начищает свой автомат. Гаус и Пурич играют в карты, а Ротт лежит вытянувшись на своей койке. Неожиданно он заговаривает первым, и остальные прерывают свои увлекательные занятия.

      – Маркус, я поговорил с ребятами и хотел бы тебя попросить об одной услуге.

      – Хотя бы сядь, когда со мной разговариваешь, Джим. Слушаю.

      – Я насчет перевода. – Он неохотно садится и смотрит мне в глаза. – Мы тут немного не сошлись характерами, и, может, будет лучше, если ты попросишь сержанта о замене.

      – Какой еще замене?

      – Ну, чтобы Баллард перешел к нам, – подает голос Гаус.

      – Погоди, не вмешивайся, – бранит его Водяная Блоха.

      – Ты про свой перевод, да? – спрашиваю я Ротта.

      – Да. – Он стискивает зубы: похоже, разговор немало ему стоит. – Я хотел завтра официально попросить согласия. Какой нам смысл вцепляться друг другу в глотку?

      – А вы что скажете? – Я обвожу взглядом комнату.

      – Ну да, было бы заебись, если бы Крис служил с нами, – кивает Пурич. Гаус и Водяная Блоха того же мнения.

      – Вот видишь, все будут только рады, – нахально улыбается Ротт.

      – Можешь завтра подать рапорт, Джим, – медленно говорю я. – Но знай, что я его не приму.

      В комнате наступает тишина.

      – Как это, мать твою? Почему?! – вырывается у него.

      – Потому, блядь, старший рядовой Ротт, что ты кое-чем обязан своему отделению. Заварил кашу, мать твою, напиздел про нас глупостей, где только мог, так что теперь придется платить должок.

      – Какой еще должок?!

      Он вскакивает и хватает меня за китель. На мгновение передо мной появляется его искаженное лицо, а потом Гаус неожиданно швыряет его, словно тряпку, обратно на койку. Заодно Ротт ударяется затылком о деревянное изголовье.

      – Помнишь, как я тебе обещал, что ты будешь ходить в первых рядах? Три раза сходишь – разрешу тебе уйти. Не раньше.

      – Да ты охуел, – стонет Ротт, держась за затылок.

      – Следи за языком. За каждую такую выходку будет на одну операцию больше.

      Мерзавец отворачивается