Дочь палача и ведьмак. Оливер Пётч

разглядел в полумраке, как первый бургомистр Карл Земер упал на колени в нескольких шагах от него и несколько раз перекрестился. Рядом стоял его сын – он онемел от страха и таращился на горящее дерево перед собой; остальные паломники в это время спасались от непогоды в ближайшей низине. У лекаря в ушах звенело от оглушительного грома, прогремевшего вслед за молнией прямо над ними. Словно через стену, до него донесся приглушенный голос жены:

      – Уходим скорее! Там, у ручья, мы будем в безопасности!

      Магдалена сгребла своего еще колеблющегося супруга и потянула его прочь с узкой тропинки, по краю которой уже пылали два бука и несколько молодых сосен. Симон споткнулся о гнилую ветку и съехал по отлогому, покрытому старой листвой склону. Скатившись вниз, он со стоном поднялся, вытряхнул несколько веточек из волос и оглядел разразившийся вокруг него хаос.

      Молния расщепила старый могучий бук точно посередине, повсюду до самой низины валялись горящие ветви и сучья. Языки пламени бросали дрожащие отсветы на шонгауцев: кто-то молился и постанывал, другие потирали ушибленные в падении конечности. К счастью, никто серьезно не пострадал, и первый бургомистр с сыном, по всей видимости, тоже остались невредимыми. Карл Земер уже разыскивал в сгустившихся сумерках свою лошадь, которая ускакала вместе с поклажей.

      Симон не без удовольствия наблюдал, как бургомистр с воплями носился по лесу.

      «Следует надеяться, кобыла ускачет вместе с набитым кошельком, – подумал он. – Если этот толстяк снова примется славословить, сидя в седле, ей-богу, приму на душу смертный грех».

      Лекарь быстро разогнал эти мысли, не приличествующие паломнику. Он вполголоса выругал себя за то, что не взял плащ потеплее. Новая зеленая накидка с аугс-бургского рынка хоть и выглядела нарядной, но, вымокшая под дождем, висела на нем бесцветной тряпкой.

      – Можно подумать, сам Господь не желает, чтобы мы сегодня побывали в монастыре.

      Симон повернулся к Магдалене: она уставилась в небо, дождь стекал по ее забрызганному грязью лицу.

      – Непогода довольно часто случается в это время года, – ответил он словно бы между прочим и попытался хоть немного придать голосу уверенности. – Не думаю, что…

      – Это знак! – послышался дрожащий голос справа. Это был Себастьян Земер, сын бургомистра. Он скрестил пальцы правой руки и показал на Симона с Магдаленой. – Я говорил ведь, что нам следует оставить женщин дома. Кто отправляется в паломничество к Святой горе с дочерью палача и грязным цирюльником, самого Вельзевула ведет за руку. Молния есть знак Господа, он призывает нас покаяться…

      – Прикуси свой дерзкий язык, Земер! – прошипела Магдалена и сверкнула глазами на юношу. – Что ты знаешь такого о покаянии, ну? Лучше штанишки выжми, пока другие не заметили, что ты обмочился от страха.

      Себастьян стыдливо уставился на темное пятно, растекшееся по широким ярко-красным ренгравам, затем молча отвернулся, при этом злобно покосившись