Когда боги спят. Сергей Алексеев

паче на святого…

      – Вы должны обязательно посетить мою мастерскую! – Художник тянул за рукав. – Это же удивительно, последний портрет, буквально за неделю до гибели. Неужели вы не хотите увидеть сына живым?

      – Хорошо, зайду к вам и посмотрю портрет, – на ходу пообещал он. – Пожалуйста, не говорите о нем моей жене.

      Натянул пальто, кепку и опомнился:

      – А девочка? Девушка?.. Как ее найти?

      – Есть телефон ее подруги. – Художник зашарил по карманам. – Я и подругу ее пишу. Такая свежая, грудастенькая, а губки все время чуть-чуть приоткрыты…

      Он не дослушал, не дождался номера телефона и шагнул в распахнутые двери… И чуть не столкнулся на крыльце с Зоей Павловной, озябшей на ветру в бесформенном плащике, в котором она ходила в церковь.

      – Я вспомнила, Толя, – на редкость эмоционально зашептала она. – Это было давно, как только тебя избрали на первый срок… Все вспомнила, восстановила события. По времени тоже. Старец пришел на четвертый день после инаугурации.

      Они остановились в укромном месте на берегу реки, возле памятника коню: когда-то область занималась коневодством и шла ухо в ухо с конезаводами Дона и Кубани.

      – Ну, и что дальше? – поторопил Зубатый. – Кто этот старец?

      – Юродивый. Теперь понимаю, он был юродивым, а не просто бродягой. Он не местный, откуда-то пришел. Возможно, издалека. У нас таких никогда не было.

      – Откуда ты знаешь?

      – Ну, облик другой, и вообще… Я же работала в отделе административных органов, все крикуны были на учете. Да и наши старики не способны, нет такой дерзости. Была зима, помнишь? А он пришел босой, в рубище… Еще к старому зданию администрации. И стал кричать. Палкой грозил и кричал.

      – Что он кричал? – Зубатого охватывал озноб, точно такой же, как вчера, после разговора с кликушей.

      – А тебя звал!

      – Меня?!

      – Тебя, Толя, тебя. По фамилии звал – Зубатый. Говорят, часа полтора кричал.

      – Что потом? Куда делся?

      – Потом известно, кто-то позвонил, пришли милиционеры, забрали и увезли в отдел.

      – И кто же он?

      – Неизвестно, документов не было. В милиции сказал, ты – его правнук. То есть он твой прадед.

      – Сколько же ему лет?

      – Ну уж больше ста. Может, сто десять…

      – Такого быть не может! В таком возрасте – и ходит босой? Нет, тут что-то не так!..

      – Может, Толя, юродивый все может. Его врач осматривал, примерный возраст подтвердил. У них там есть свои способы… Его подержали сутки и выпустили. А он снова пришел к администрации и закричал…

      – Что же ты ничего не сказала тогда? – постукивая зубами, спросил он. – Я же просил, чтобы все, что случилось…

      – В тот момент сама ничего толком не знала. Но примерно через неделю я тебе говорила о нем.

      – Говорила?

      – Ну конечно! Но в то время столько юродивых приходило! Всякий народ лез, проходимцы, авантюристы… Дети лейтенанта Шмидта. Ты послушал и, наверное, забыл.

      Зубатый сел