Римский орел. Орел-завоеватель. Саймон Скэрроу

станет держаться с мальчишкой повежливей.

      – Извини, что спрашиваю, но зачем ты прибыл сюда?

      – Зачем я прибыл сюда, командир? Разумеется, чтобы нести солдатскую службу.

      – Но с чего тебе вдруг приспичило записаться в солдаты? – не унимался Макрон.

      – Это связано с моим отцом, командир. Он служил императорам. Сначала Тиберию, потом Клавдию. Вплоть до своей смерти.

      – И кем же он при них состоял?

      Юноша не ответил, и Макрон, повернувшись, подбодрил его:

      – Ну?

      – Он был рабом, командир, – выдавил из себя юноша и смущенно поджался.

      Вот оно что. Макрон покачал головой.

      – Правда, Тиберий даровал ему вольную. Но уже после того, как я родился.

      – Тяжелый случай, – сочувственно бросил Макрон, знавший, что свобода, дарованная отцу, вовсе не делает вольными его отпрысков, рожденных в рабстве. – Но надо полагать, твой отец тебя выкупил, чтобы сделать свободным?

      – Никак нет, командир. По какой-то причине Тиберий не соглашался на это. Мой отец умер менее года назад и в своем завещании упрашивал Клавдия дать мне гражданство. Тот согласился, но с условием, что я в этом случае поступлю на военную службу. И вот я здесь.

      – Хм. Не больно-то хорошая сделка.

      – Я так не думаю, командир. Теперь я свободен. Свобода лучше, чем рабство.

      – Ты и впрямь так считаешь? – усмехнулся Макрон.

      Лично он вряд ли променял бы сытую столичную жизнь на суровые армейские будни. Солдатская доля – не сахар, не говоря уже о весьма вероятной возможности получить увечье или даже погибнуть. Впрочем, поговаривают, что очень многих вольноотпущенников именно служба впоследствии превращала в весьма богатых и знаменитых людей.

      – К тому же у меня все равно не было выбора, даже если бы я и хотел его сделать, – заключил с горькой ноткой Катон.

      Глава 2

      Когда из темноты в круг света перед зданием штаба вступили центурион в увенчанном гребнем шлеме и юнец в замызганном дорожном плаще, стража скрестила копья. Один из охранников шагнул вперед.

      – Пароль?

      – Еж.

      – К кому? По какому делу?

      – У этого малого есть депеша, адресованная легату.

      – Прошу подождать, командир. Я доложу.

      Караульный исчез во внутреннем дворе, оставив странную парочку под неослабным присмотром трех здоровенных верзил из отряда личной охраны легата. Макрон, ничуть не смущенный их подозрительностью, расстегнул охватывавший его лицо ремешок, снял шлем и взял под мышку, как это предписывалось при встречах с начальством. Катон сдвинул назад свой капюшон и быстрым движением пригладил волосы. Макрон приметил, что паренек заинтересованно поглядывает по сторонам, и в душе его всколыхнулось теплое чувство. Он вспомнил себя в бытность таким же зеленым юнцом, вспомнил радостное, смешанное с неясными страхами волнение, предшествовавшее вступлению в новый, совершенно неизведанный мир. Строгий, суровый, так не похожий на мир его детства. Ожидание затягивалось, и Катон принялся отжимать плащ.

      – Ты