Зимняя рябина. Вера Колочкова

к будке, позвала тихо:

      – Милорд… Дорогой мой… Ты чего там сидишь? Заболел, что ли? Ну же, выгляни, я хоть посмотрю на тебя…

      Голос прозвучал жалко, почти с дрожью. Да и впрямь – страшно было подумать, что с Милордом что-то может случиться. Он ведь старый уже, давно свою службу собачью отслужил. А все равно страшно! Привыкла уже, что Милорд ее встречает всегда. А если встречает, жизнь вроде как в том же ритме идет. Все по заведенному порядку…

      – Милорд… Ну же, покажись! Не пугай меня, а?

      Чуть не заплакала, ей-богу. И Милорд, наверное, эту потенциальную слезливость в ее голосе учуял, выбрался из будки с трудом, глянул грустно – чего, мол, беспокоишь зазря? Не видишь, мне худо совсем?

      – Живой… Ты живой, мой милый… Как хорошо… Чего ты пугаешь меня, а?

      Села на запорошенное снегом крыльцо, и Милорд приковылял тут же, устроился рядом, положил голову ей на колени. И заскулил тихо и виновато – прости, хозяйка, прости… Видишь, мол, ослаб я совсем. Не могу больше… Вышел мой собачий век, прости…

      – Ты что, помирать собрался, бессовестный? – проворчала нарочито недовольно, оглаживая собачью большую голову. – Не надо этого, милый, не надо… Как же я без тебя буду, сам подумай? Зайду во двор, и никто мне навстречу не выбежит… Да и как я маме скажу, если помрешь? Она ж горевать будет, сам знаешь… Начнет еще всякие аналогии проводить, что и ей тоже пора… В последнее время она знаешь как часто говорит об этом? Я уж придумать не могу, как эти разговоры в сторону уводить! Так что нет у тебя права помирать, дорогой Милорд, имей это в виду. Слышь меня? Понимаешь?

      Милорд опять заскулил жалобно, и пришлось ругнуть себя за столь жестокое проявление эгоизма к бедному псу. Он и без того из последних сил из своей будки выкарабкался… А она ему – не смей, права не имеешь!

      Вздохнула, предложила участливо:

      – Сосиску будешь, Милорд? Я в магазин по пути заходила, сосиски телячьи купила… Сейчас тебя угощу…

      Милорд поднял одно ухо, склонил голову чуть набок. Ага, вот оно, волшебное жизненное лекарство – сосиска! А лучше две или три… Давай, хозяйка, потроши свою продуктовую котомку, если обещала! Может, у тебя там еще что-то вкусненькое завалялось?

      Клацнул зубами – сосиска тут же исчезла в пасти. Потом еще одна. И еще…

      – Ну все, хватит! Думаешь, у меня их много, что ли? Погоди, скоро я тебе поесть вынесу… Ну что, легче тебе стало, Милорд?

      Пес поднялся на ноги, встряхнулся, глянул на хозяйку преданно – все в порядке, мол, поживу еще, не бойся!

      – Ну вот и хорошо… – улыбнулась она ему грустно. – Молодец, Милорд… Служи… А я пойду, ладно? Там мама одна… Заждалась уже меня, наверное!

      Мама сидела на постели, смотрела в окно. И сердце сжалось нехорошим предчувствием, как давеча у калитки, и пришлось быстренько загнать это предчувствие внутрь, проговорить бодренько:

      – Ты чего лампу не включила, мам? Темно ведь… И телевизор не включила…

      – Да