Зимняя рябина. Вера Колочкова

«В мире, где всяк…»

      Глава I

      Трудный был сегодня день. Но разве бывают легкими дни при такой эмоциональной нагрузке? Никто ж не станет спорить, что хлеб учительский нынче не сладок. Ой, не сладок… И даже горьким бывает и вообще несъедобным. И все равно его пробуешь на вкус каждый день… Как бы там ни было. Иногда хочется обратно выплюнуть, а нельзя…

      Аня вздохнула, поежилась от холодного ноябрьского ветра, прибавила шагу – не подхватить бы простуду, не дай бог. С утра вроде солнце вовсю светило, а к вечеру такая противная снежно-дождевая хмарь образовалась, сыплет с неба это безобразие на голову и сыплет… Вон, куртка уже промокла совсем. Говорила ведь мама: «Надень теплое пальто с капюшоном, к вечеру погода испортится!» Зря она ее не послушала. Зря. Мама все погодные капризы сразу на себе чувствует и всегда точные прогнозы дает. Мои, говорит, ноги, доченька, лучше любого барометра работают, никогда не обманут. Опять болели всю ночь… Вот же странно, а? Ноги у мамы давно уже не ходят, а к непогоде исправно болят… Она даже у врачей спрашивала – может, мамина обездвиженность не так уж и безнадежна? Но они ей объяснили, что это не настоящая боль, а так называемый синдром фантомной боли. Не ждите, мол, ваша мама уже не встанет на ноги. Инсульт и преклонный возраст сделали свое дело, надо смириться.

      Какое слово трагическое – преклонный… То ли надо преклоняться перед этим возрастом, то ли он сам вынужден перед жизнью преклоняться. И не поймешь…

      Из бело-дождевой хмари вынырнула подвижная фигурка, знакомый голосок прозвенел испуганно:

      – Ой, Анна Пална… Здрасьте…

      – Снегирев! Сережа! А ну погоди… Да постой же, кому говорю, слышишь?

      – Что, Анна Пална? Я тороплюсь вообще-то… Мамка в магазин за хлебом послала…

      – Ты почему сегодня в школе не был, Снегирев?

      – Так я это… Приболел я… Мамка сказала – дома посиди… А я мамку вообще-то слушаюсь, как она говорит, так и делаю.

      – И потому мама тебя по такой погоде в магазин отправила, да? Нечаянно вдруг приболевшего?

      – Ну да… А чего такого-то? Нельзя, что ли?

      – Опять врешь, Снегирев? Я ж знаю, почему ты сегодня в школу не пошел. Твой девятый «Б» сегодня сочинение по «Войне и миру» писал… Я правильно тебя поняла, да, Снегирев?

      – Ну… Как бы это сказать…

      – Прямо сказать, Снегирев.

      – Ну… Вы сами подумайте, Анна Пална… Зачем мне еще одна двойка за сочинение, а? Вы ж мне и так за первую четверть двойку вывели… Я что, виноват, что у меня эти ваши сочинения не получаются? Не мое это, Анна Пална. Не мое. Не умею я словами всякими фигурять, все эти ваши Болконские с Безуховыми мне до лампочки. Неинтересно мне это, понимаете? А если нормальному человеку что-то неинтересно, то это у него и не получается. Что тут непонятного, Анна Пална?

      – Очень жаль, что тебе неинтересно… Ты ведь сейчас и в мой огород кинул камушек, Снегирев. Стало быть, это я плохо тебя научила, не привила интерес к литературе.

      – Да не… Вы хорошая учительница, вас ребята уважают, вы не думайте. Особенно девчонки, ага. Им ведь это ближе, чтобы уметь красиво слова складывать. А пацанам… Пацанам не пристало как-то… Интересу нет, я ж говорю…

      – Просто читать надо больше, Снегирев, развивать себя. Вот какую книгу ты сейчас читаешь, скажи?

      – Да некогда мне книжки читать, дел по хозяйству много. Да и надо мамке помочь… Мамка вон книг тоже не читает, и ничего, живет как-то. И я проживу.

      – Да, проживешь, конечно. Но смотря как проживешь…

      – Это вы сейчас про богатый духовный мир станете мне говорить, правильно?

      – А что за ирония в голосе, Сережа? Обидно даже за тебя, правда… Ведь ты не глупый мальчик, ты можешь… Да ты только попробуй, начни читать, и я уверяю тебя – обязательно увлечешься! И тогда интерес появится, понимаешь?

      – Да не, не появится… Что я, себя не знаю? Я лучше пойду, ладно, Анна Пална? Холодно сегодня… А в школу я завтра приду и сочинение готовое принесу, обещаю.

      – Да знаю, какое ты мне принесешь сочинение… Из интернета сворованное… А ребята сегодня сами писали, между прочим. Головой думали. Никто ниоткуда не списывал.

      – Ага… И вы опять кучу двоек наставите, я ж знаю. Не, Анна Пална, я на такое не подписываюсь… Не…

      – А если я твою мать в школу вызову, Снегирев? Это лучше будет?

      – Да вызывайте на здоровье, мне разве жалко? Что я, мамку свою не знаю? Придет домой, проорется. И все. Потом поплачет еще, конечно… Про отца вспомнит, который нас бросил… Хотя какая связь, казалось бы, да? Где тот Болконский и где мой отец, которого я уж три года не видел? А у мамки вечно так… Если меня ругают, сразу отец виноват… Ладно, я побегу, Анна Пална, замерз совсем!

      Снегирев шустро кинулся прочь, и она только руками развела – ну как, как с ним еще разговаривать? И ведь относительно матери прав, стервец… Никак она на него повлиять не может. Да и никто не может, если на то пошло. Вот и получается, что она свой учительский хлеб не отрабатывает. И не ее это