Дочь лодочника. Энди Дэвидсон

едкий запах пороха – тот был еще свеж. Смахнула букашек с фонарика и огляделась, ища кровь Хирама, еще гильзу, хоть какой-нибудь след…

      Ничего.

      Она сунула гильзу в карман шорт.

      В траве у ее ног что-то зашуршало.

      Миранда крутанула фонариком.

      Во мху, неподалеку от перевернутой миски, лежало что-то круглое, красное и ободранное. Сперва Миранда не поняла, что это. Весь в запекшейся крови, он больше походил на освежеванного кролика, чем на ребенка. Безжизненная плоть посерела. Миранда посветила на ручки и ножки. Они покрылись пятнами, загрубели и облезли, внизу вился длинный белый червь пуповины. К темным волосикам прилипли листья.

      Животик всколыхнулся. Открылся ротик.

      Мгновение Миранда не шевелилась. Затем подбежала к младенцу и упала перед ним на колени.

      Когда дитя сглатывало и всасывало воздух, ниже подбородка, точно второй рот, пузырилась свежей яркой кровью широкая щель.

      Миранда заметила в тростнике наволочку и устремилась туда, не глядя под ноги. Плюхнулась в неглубокую черную лужицу, та оказалась вязкой и теплой. Промочила туфлю и носок. Миранда ахнула, когда ее ногу стало покалывать, а потом и жечь. Но она, не обращая внимания на ногу, спешно вывернула наволочку наизнанку и прижала чистый край к горлу младенца. Только теперь ей показалось, что там нет никакой раны: кровь стерлась, а кожа под челюстью была совершенно цела.

      Неужели ей все показалось? Это какая-то игра теней и крови?

      Она вытерла руку о шорты и, все еще ощущая внутри змей адреналина, надавила большим пальцем на сморщенную, как у старика, ладонь младенца – тогда его пальчики разомкнулись. Между каждым показалась тонкая пленка кожи, фонарик Хирама высветил лиловые вены.

      «Перепонки…»

      В тростнике, где она нашла наволочку, вдруг раздался шорох.

      Хлыстовидная клякса, розовая кожа, белый клык.

      И звук – словно огромный гвоздь пронзил чью-то плоть.

      Ошеломленная, Миранда опустилась на корточки. Едва разглядев его, жирного и длинного, болотного цвета – водяного щитомордника, спиралью уходящего прочь.

      «…змея укусила, ой, ой, папочка, нет…»

      …она схватила фонарик, посветила себе на левую руку, увидела рану, из которой хлещет кровь, плоть уже набухала…

      «…оставайся спокойна, чтобы сердце сильно не билось… лодка, ребенок…»

      Последний раскат грома – и дождь. Крупные капли, холодные, сбивающие с толку.

      «Ой, ой нет, папочка, прости…»

      Миранда неуверенно поднялась, подхватила ребенка правой рукой, в левой держа фонарик. Почувствовав, что правая нога онемела от скользкой слизи, девочка направилась в ту сторону, откуда пришла.

      Доковыляв до тоннеля, упала на колени. Сердце колотилось, обливаясь ядом, все плыло как в тумане.

      Фонарик укатился, его было не достать.

      Миранда ползла, пробиралась вперед, но медленно, очень медленно. Онемение в левой руке уже достигло плеча, покалывание в ступне