По высочайшему велению. Александр Пензенский

если будет угодно, – прозвучал выстрел. Дворник, обеспокоившись, вызвал полицию. В 17-й квартире была найдена девушка, увы, мертвая, и вы, вполне себе живой, но в состоянии, абсолютно не пригодном для ведения беседы. Вас доставили в участок, где мы с вами сейчас и разговариваем. У нас есть свидетель, который опознал и вас, и вашу сестру. И нам очень интересно услышать, как развивались события, приведшие в конце концов к столь печальному итогу.

      – На Литейном? Это же… Господи, я ничего не помню!.. Надя! Она правда мертва? Я хочу ее видеть!

      – Обязательно. Но чуть позже. Скажите, у вас есть оружие?

      – Оружие? Какое оружие?

      – Огнестрельное. Револьвер, допустим. Или пистолет? Браунинг, к примеру…

      – Браунинг? Почему именно браунинг?

      – Ну… Популярные пистолеты, у многих есть…

      – Нет, нету у меня ничего. Ружье тульское у отца есть, но я не охотник. Господи, родители не перенесут…

      – Простите, Алексей Дмитриевич, сколько вам лет?

      – Двадцать четыре.

      – И вы все еще учитесь?

      – Я на выпускном курсе. Мы небогаты, потому мне пришлось дважды брать отпуск.

      – Вы спросили про Литейный так, будто вам знаком этот адрес. Кто живет в этой квартире? – спросил Свиридов.

      – Понятия не имею. Дайте еще воды.

      Александр Павлович не стал дожидаться, пока опрашиваемый допьет до конца, и выпалил скороговоркой:

      – Там ведь живет ваш приятель Сергей Зимин?

      Брызги разлетелись во все стороны.

      – Откуда?.. Где он? Это он ее, да? Да нет, Сергей не мог! Он хоть и негодяй, но не подлец. Он же любил ее. Но у него есть пистолет! Вы его схватили? Что он говорит?

      – Увы, Алексей Дмитриевич, хоть господин Зимин и у нас, но он ничего не говорит и уже точно ничего не расскажет. – Филиппов поднял откатившийся к столу стакан.

      – П-почему? Дайте мне с ним… Я такого про него расскажу!..

      – И повторюсь: увы, Сергей… как его по батюшке?

      – Сергеевич…

      – Так вот, Сергей Сергеевич Зимин крайне неразговорчив по причине того, что он мертв.

* * *

      В третий раз за день идти в покойницкую Филиппов отказался и отправил туда с конвойным и Мазуровым помощника. Сам же занялся расшифровкой извлеченных из пиджака Зимина бумаг. При более внимательном рассмотрении выяснилось, что не все листы были написаны одним человеком, о руку которого они сперва споткнулись. Имелись и вполне читаемые экземпляры. Владимир Гаврилович начал с того, что разделил стопку по разборчивости почерков. Тут же стало ясно, что почти все труднопонимаемые тексты принадлежат перу одного и того же человека, а остальные исписаны разными людьми. После прочтения последних бумаг выяснилось, что текст во всех совпадает, различаясь лишь в первом предложении. Это были письменные клятвы, причем относительно свежие – самое древнее было датировано 24 июня 1911 года.

      «Я, Сухомлин Виктор Сергеевич, клянусь отдать себя всего делу революции, не жалеть ни сил, ни самой жизни, служа интересам России