Падение Дома Теккен'ар. Евгений Астахов

является Парагон?

      Улыбка Решетова если и померкла, то лишь на миг.

      – Олег, похоже ваши способности по поиску информации находятся на достойном уровне, как и умение строить логические цепочки, но вряд ли кто-то назовёт эти сведения секретными.

      – Да? Давайте тогда я попробую построить очередную цепочку. Я подал заявку на кредит в множество банков. Что-то около двадцати, если память не изменяет. Парагон, как основной акционер имеет доступ к подобной информации, знает, что мне везде отказали. О чем говорит моя настойчивость? О том, что мне крайне нужны деньги.

      – Я пока не слышу в этих бесспорно интересных теориях вопроса, – Решетов смотрел на меня снисходительно, как родитель, которого маленький ребенок пытался впечатлить кривой мазней, выдавая её за картину.

      – Вопрос? Хорошо, будет и вопрос. Каково это использовать людей, которые находятся в тупике? В отчаянии, и лишены опций?

      – Мы никого не заставляем, выбор целиком в ваших руках.

      Я почти тебе верю. Твари. Словно головой о бетонную стену биться.

      – Мне нужно подумать и прочесть договор.

      – Конечно, но решайте быстрее, у нас есть уже десять добровольцев, и вы можете не успеть. Я отправлю вам всю документацию на почту. Если надумаете, просто поставьте свою электронную подпись.

      Из офиса Парагона я вышел в смятении. Подсознательно я чувствовал подвох, но выбора у меня, действительно, не оставалось. Они это знали, и я это знал.

* * *

      В палате неприятно пахло. Лекарствами и мочой. Отец выглядел скверно, краше только в гроб кладут. Здоровый в прошлом мужчина, высокий и статный, лежал, накрытый тонким одеялом. Волосы выпали из-за химеотерапии. Кожа землистого цвета. Похудевший до состояния жертвы концлагеря – тяжело есть, когда тебя постоянно тошнит из-за химии, а опухоль забирает все силы. Только пронзительные голубые глаза составляли всё его сходство с прежним – здоровым обликом.

      – Олег, ты не ответил мне, где ты деньги нашёл? – отец хмурился, и это простая эмоция, казалось, забирала у него все силы.

      – Пап, все в порядке, мне дали кредит.

      – Не нужно мне врать, а? Кто тебе кредит даст? Я-то знаю, сколько стоит лечение. Под опель тебе его дадут что ли, ага, догонят и ещё дадут, – буркнул он.

      – Ты прав. Я не хочу тебя обманывать, но говорить не буду, – кафельный пол занимал всё моё зрение.

      – Батя тебя любит, а ты его бесишь. А мне нервничать нельзя, – он улыбнулся уголками губ. Ну хоть не криминал?

      – Нет, всё законно.

      – И то слава богу, – заметное напряжение отпустило его.

      – Я тебе апельсинов принёс, – попытался я сменить тему.

      – Спасибо, брось на тумбочку. Он вздохнул, – корейцы или немцы?

      – Корейцы. У них процент выживаемости выше.

      – Ну и как я с ними говорить буду?

      – Бать, тебе говорить ничего не надо будет, пальцем ткнёшь в живот, закрыл глаза, открыл глаза, проснулся здоровым человеком.

      – А как я медсестёр кадрить буду, если я не говорю по-ихнему, – отец храбрился.

      – По их.

      – Я