Встречи и воспоминания: из литературного и военного мира. Тени прошлого. И.Н. Захарьин

ая-Манштейн

      Во вступительном слове к одному из своих очерков литератор, драматург и публицист И. Н. Захарьин отмечал, что многие эпизоды недавней (относительно времени, в которое жил он сам) истории «появляются в нашей литературе “со слов очевидцев” – в рассказах, не проверенные, лишенные строгой исторической последовательности и не чуждые иногда вымыслов и превратного толкования фактов и явлений… недомолвок и многих неточностей». Связывая это обстоятельство отчасти с отсутствием открытого доступа исследователей в архивы, он вместе с тем полагал, что едва ли «русской литературе был брошен когда-либо упрек за ее посильное желание ознакомить публику, насколько это возможно, с событиями нашей новейшей истории». При этом нельзя пройти мимо сопоставления и даже чуть ли не смешения И. Н. Захарьиным истории и «русской литературы». Что стоит за этой формулировкой? Писательская небрежность, «красное словцо» (не вполне удачное) или же попытка обозначить некий специфический жанр исторической публицистики, в котором работал Захарьин, и, вероятно, не он один?

      Несомненно, максимально сближая понятия истории и литературы, И. Н. Захарьин делает это не случайно. Скорее, это попытка вычленить смысловой пласт историко-культурных данных, не полностью верифицируемых и не всегда обладающих достаточной (с точки зрения профессионального ученого-гуманитария) степенью достоверности, но способных, тем не менее, сформировать у читателя-неспециалиста достаточно адекватное представление о том или ином событии, или историческом периоде. В данную схему хорошо укладывается и определение, данное Захарьиным так называемым «рассказам очевидцев»: – и на «сведениях» из этого «хранилища» автор сосредоточивает свои усилия как исторического публициста. Причем в ряде случаев он выступает просто как «очевидец» – то есть как собственно мемуарист, а в иных – как собиратель, редактор, транслятор данных, изложенных ему другими «очевидцами», то есть в большей степени как писатель, литератор-документалист. По заявлению самого И. Н. Захарьина, подобный жанр «рассказов очевидцев» – своего рода уступка современным ему обстоятельствам, при которых отсутствует достаточное количество и качество строго исторических данных:

      «Несомненно, конечно, что настанет со временем б льшая возможность описания этих событий, – и тогда эпос «рассказов» померкнет перед действительностью фактов: публика ознакомится с названными событиями в более строгой исторической форме изложения – менее иллюминованной и более правдивой». Однако внимательное знакомство с творчеством этого автора скорее убеждает нас в том, что избранный им стиль «рассказов очевидцев» представляет собой явление, существующее параллельно и обособлено «строгой» исторической науке. Скорее, это особый поджанр, имеющий свою специфическую нишу, который можно было бы назвать ретроспективной публицистикой или художественно-документальной повестью и условно поместить между жанрами мемуаров и исторической беллетристики. В этом нас убеждает и тот факт, что «исторические произведения», составленные И. Н. Захарьиным на основании архивных данных и личных воспоминаний, критики оценивали как весьма интересные, но не всегда точно следующие историческим данным.

      Однако не профанирует ли такой подход «большую историю»? Есть ли у произведений жанра «рассказы очевидцев» свои собственные цели, задачи, значение и смысл? Попробуем разобраться, а для этого обратимся для начала к биографии и особенностям творческого пути самого автора.

      О писателе, драматурге, очеркисте, поэте и переводчике Иване Николаевиче Захарьине известно не так уж много, и основная часть сведений о нем, довольно разрозненных, почерпнута из его же сочинений. Он родился в 1839 году (по другим сведениям, в 1837) в Тамбове, в дворянской семье, учился в Тамбовской гимназии (о чем он упоминает, в частности, в рассказе «Памятная ночь под Рождество»). Затем, в 1859 году, начал военную службу прапорщиком в 16-м стрелковом батальоне, о чем повествует в статьях «Лермонтов и Белинский в Чембаре» и отчасти «Поездка к Шамилю в Калугу в 1860 году». Однако служба в глухой провинции, в номерном батальоне, где не было даже небольшой библиотеки при штабе, не могла удовлетворить интеллектуальных и духовных запросов неглупого, пытливого и энергичного молодого человека, и спустя 2–3 года он принял решение продолжить образование, причем не в рамках военной карьеры, (поступив, например, в Академию Генерального штаба), а на гражданском поприще – в университете.

      Выйдя в отставку в начале 1860-х годов, И. Н. Захарьин некоторое время действительно был вольнослушателем Московского университета, однако обстоятельства заставили его вновь поступить на службу – на сей раз гражданскую. Этот период его жизни весьма примечателен, так как проходил в губерниях бывшей Речи Посполитой, после Польского восстания 1863 года. Сначала Захарьин занял должность мирового посредника в Могилевской губернии, затем, в конце 1870-х годов, – мирового судьи в губернии Подольской. С этим периодом жизни литератора связаны его статьи «Эпизоды из времени восстания 1863 года», «Воспоминания о Белоруссии 1864–1870 гг. (Из записок мирового посредника)», отчасти «Среди архивов Южнорусского края», а также книга «Жизнь, служба и приключения мирового судьи». С 1885 по 1896 годах И. Н. Захарьин управлял отделениями Крестьянского банка в Вильне,