Театр Эль Вагант. Галина Полынская

что скажешь?

      – Затрудняюсь, – медленно ответил Никанор.

      – В чем затрудняешься?

      – Что-то сказать.

      Мужчина бросил взгляд на старика, сидевшего рядом.

      – И чем конкретно тебя так озадачил этот труп?

      Никанор развернулся к водителю, насколько позволял пристегнутый ремень безопасности и проговорил, пристально глядя на беломраморный профиль:

      – Тебя, поди, он тоже озадачил? Вот сам рассказ и начинай, а я подхвачу.

      Остановившись на светофоре, Феликс посмотрел в боковое стекло, затем на Никанора и сказал:

      – Что-то не так с этим телом, но не могу уловить, что именно. Вроде все в порядке, все на месте, но какое-то оно… неживое.

      – Согласен, – кивнул старик, сдвигая очки на кончик носа, – мертвое оно.

      – Не в этом смысле,– Феликс смотрел неподвижными глазами на светофор, постукивая пальцами по рулю. – Кровь, кожа, органы – все функциональное, но искусственное оно какое-то. Будто бы…

      – И не было жизни никогда в том теле, – добавил старик. – Верно говоришь. И не пахнет оно человечьим духом.

      – А чем пахнет? – Феликс повернулся к Никанору и пропустил зеленый сигнал. Позади нетерпеливо загудели машины.

      – Ничем. Ну, окромя больничных запахов. Своего не имеет.

      – Как такое может быть? – далеко впереди на трассе собиралась пробка, и Феликс прибавил скорость, чтобы успеть свернуть до того, как автомобильный поток встанет.

      – Вот тут чего не ведаю, того не ведаю, – развел руками секретарь. – Аль не человек оно вовсе?

      – Все в нем абсолютно человеческое, никаких признаков, что это может быть какое-то трансформированное существо. Да и не умрет более сложный организм от ядовитого укола в ногу. От яда, рассчитанного на людей.

      – И что оно тады такое?

      – Любопытно понаблюдать это тело в процессе разложения, – Феликс свернул с трассы, срезая путь к дому Никанора.

      – Так попроси докторицу нашу в теплое место его переложить. Через пару денечков и понаблюдаем.

      – Это слишком, ни к чему ей такими делами заниматься. Сами разберемся.

      Вскоре машина въехала во двор пятиэтажки и притормозила у подъезда.

      – Спокойной ночи, спасибо за содействие.

      – Уснуть бы ишшо тут, – старик открыл дверь и, кряхтя, полез наружу, – с думками энтими замогильными.

      Оставив дверь открытой, он пошел к подъезду.

      – Это подделка под человека, Никанор, да? – крикнул Феликс ему вслед.

      – Да! – ответил старик, и за ним захлопнулась дверь подъезда.

      По дороге обратно, Феликс машинально потирал пальцами правой руки – на них еще жили прикосновения к холодному плечу Всеволода Плетнева. Понятное дело, что от любого театра, балагана бродячего, во все времена можно было ожидать чего угодно, но такой странный актер – это было чересчур.

      На подъезде к площади Восстания ожил телефон. Вызов был из компании «Gnosis».

      – Слушаю.

      – Вечер добрый, Феликс Эдуардович, –