Если бы не ты, то бы и не я. О любви, которая сильнее смерти. Вера Тихонова

первую осень мы с Мишей собирались что-то купить в том строительном. Тогда как раз выпал первый слякотный снег, и я надела ботинки на устойчивых широких каблуках. Подниматься в переход по белой скользкой плитке было неприятно, но терпимо. Но вот когда мы перешли шоссе и надо было спускаться по другой стороне, меня накрыло.

      Почему-то я до ужаса боюсь лестниц, лифтов, любых неустойчивых поверхностей. Можно было бы сказать, что этот страх появился, когда телохранитель одного политика пытался уронить меня с лестницы, но на самом деле так, кажется, было всегда. Мне даже кошмары снятся про лестницы, лифты и то, как земля уходит из-под ног.

      Я отчетливо помню этот момент, когда я внутри себя решила, что могу по-настоящему доверять Мише. Что могу ему – первому человеку в жизни – показать, насколько мне страшно. Что могу сказать ему, что я ни за что, ни за что не наступлю на ступеньки, что там скользко, что я непременно упаду, что нет, он меня не удержит, я же буду лететь кувырком и собью с ног и его. Что могу даже взять и заплакать – раз мне страшно и хочется плакать. Что так можно.

      Он и правда все понял. Он просто обнимал меня крепко-крепко, утирал слезы, уговаривал, уверял, что конечно, непременно меня удержит, что мы не можем остаться над шоссе, что, даже если повернем назад, там тоже придется спускаться по лестнице. Что мы можем никуда не торопиться и останавливаться после каждой ступеньки. Что все непременно будет хорошо.

      С тех пор – и до последнего дня – Миша всегда крепко держал меня за руку на лестницах, он всегда был готов подхватить меня на эскалаторах. Каждый раз, когда я вспоминала этот наш переход через мост, я говорила Мише: «Ты ведь не стал надо мной смеяться». И он говорил: «Нет, я не смеялся. Я тебя понимаю».

      За долгие годы в одиночестве, в журналистике, в не самом ласковом мире, во взрослой жизни – а я, кажется, никогда не была ребенком, так и родилась маленьким взрослым – я ни разу никому не показывала свои страхи. Делала непроницаемое лицо, брала себя в руки и преодолевала – чтобы не оказаться уязвимой.

      А Мише научилась доверять настолько, что на ступеньках просто не смотрела под ноги, просто держалась за Мишино плечо или руку. И он вел меня так, что я ни разу, ни разу не споткнулась.

      Признание судмедэксперта

      Конечно, было наивным ожидать, что судмедэксперт в отчете об исследовании Мишиного тела будет сокрушаться о том, как такое могло случиться, что такой сильный, еще совсем не старый и вообще замечательный мужчина мог скоропостижно скончаться. И все равно было безумно больно читать сухое, казенное описание того, как смерть (мгновенно, слава Богу, мгновенно!) распространилась и сделала все необратимым.

      Только когда мне переслали в вотсапе страничку, которую забыли откопировать, я увидела, что у эксперта все же нашлось для Миши несколько добрых слов: в указании на правильное телосложение, в длинном перечислении хорошо развитых мышц, в словах о том, какой у него замечательно правильный мозг и блестящие извилины.

      Я окончательно убедилась –