Принцы-воины. Присцилла Ширер

ненадолго задумалась над этим.

      – Будет нелегко, – сказала она в результате. – Но просто запомни, Эван: неважно, как тебя будет атаковать этот враг, – у тебя всегда уже есть все, что нужно для победы. Так что ты не должен бояться. Капиш?[8]

      Она имела в виду «понимаешь?». У мамы имелась в запасе куча странных слов для обозначения самых разных вещей.

      – Капиш, – согласился Эван, хотя вовсе не был уверен, что действительно понимает. – Но вот насчет этого врага…

      – Мы еще поговорим завтра, – сказала мама, подмигивая. – Сладких снов, Эван, любовь моя.

      После того как мама еще раз поцеловала Эвана на ночь (она любила все эти сладенькие поцелуйчики), мальчик лег и снова натянул одеяло до подбородка. Размышления о настоящих битвах отчасти пугали, хоть мама и сказала, что он не должен бояться. Он выглянул в окно и увидел серебристую луну, которая проглядывала меж ветвей большого старого дуба. Луна была здоровущая – больше, чем он когда-либо видел. Полная. Эван принялся представлять себя в сверкающих доспехах, принцем-воином на белом коне, который скачет по туманной долине к огромному замку на вершине высокой горы. Эван подумал было подняться, достать свои карандаши и нарисовать это. Луну, деревья, гору, принца Эвана и белого жеребца. Он зевнул. Может, завтра.

      Глаза Эвана закрылись…

      – Вставай!

      Эван резко подскочил на постели, и книга с фонариком со стуком упали на пол.

      – Что?

      Он потер глаза, высматривая говорящего. Это, вообще, человеческий голос? Уверенности не было. Комнату затопила темнота. Вокруг мальчика двигались жутковатые тени от веток деревьев, качавшихся в свете полной луны.

      – Быстрее!

      Да, голос мягкий, шепчущий и в то же время громкий – он заполнял голову Эвана.

      – Идем!

      Через комнату метнулась тень. Не от ветки, а вроде живого существа. Енот? Кошка? Нет, для кошки великовато. А для человека – наоборот. Тень прыгнула на подоконник. В лунном свете Эвану удалось различить какое-то летящее одеяние вроде мантии. Пурпурной мантии. Тенистое создание повернулось, открывая взгляду светящийся символ на спине, – Эван бессознательно распахнул и тут же захлопнул рот.

      Символ был тот же, что на обложке его книги. Книги об Агоратосе.

      «Кто ты?» – хотел спросить Эван.

      Но из его рта не вылетело ни звука. Он вообще не открыл его. Просто смотрел. Голова создания крутилась из стороны в сторону, но Эван не мог различить лица под капюшоном – словно на самом деле его и не было.

      – Скорей! Пока не стало поздно!

      – Поздно… – Эван сумел-таки заговорить, но каждому слову, кажется, требовалась целая вечность, чтобы сорваться с губ: – Поздно для… чего?

      Внезапно дверь спальни распахнулась, и в комнату ворвался Ксавье:

      – Эван, там такая штука в моей комнате…

      Эван метнул взгляд на брата, на его вытаращенные глаза. Снова повернулся к созданию в окне. «Значит, и Ксавье его видит. Я его не придумал». Мальчик очень медленно поднял руку и нацелил палец на силуэт кого-то, сидящего на подоконнике.

      Он слышал,

8

Искаженная форма итальянского «capische?» – «понимаешь?», – распространенная в Америке.